— Георгий Николаевич, скажите, пожалуйста, сколько энергии поглощают эти приборы?
— Не знаю, спроси у оператора.
— Анатолий Дмитриевич, — он сразу запомнил, как кого зовут, — скажите, пожалуйста, сколько энергии поглощают эти приборы?
— Мне некогда. Спроси у бригадира осветителей.
— Товарищ осветитель, сколько энергии поглощают эти приборы?
— Мальчик, иди гуляй!
— Что за работники? Никто ничего не знает!
Все засмеялись.
— Вот сейчас ты удивился. А можешь сказать то же самое возмущенно? — спросил Таланкин.
— Выругаться?
— Да.
— Что за работники! Одни балды! Никто ничего не знает! Жуки навозные! Так? Или еще сердитее?
— Достаточно, — сказала Борина мама, испуганно глядя на нас.
Борю перекрасили в блондина, и Сережа был найден. Остался Васька. Кого бы ни приводили пробоваться на эту роль — я категорически отвергал, хотя ребята вроде бы были подходящие. Таланкин уже начал злиться.
История Васьки мне чем-то напоминала историю моего школьного друга, Володи Васильева по прозвищу Мюнхаузен. И поэтому, наверное, я подсознательно хотел, чтобы Васька внешне был похож на него.
Между прочим. Мюнхаузен жил в Уланском переулке, в доме напротив. Прозвище ему дали за то, что он никак не мог определиться с отцом: то это был легендарный чекист, которого убили бандиты, то легендарный бандит, которого убили чекисты.
Мама у него была учительницей, и у нее тоже было прозвище — Ходячий МУР (Московский уголовный розыск). Мюнхаузен связался с блатными, в школу не ходил, болтался на улице, а мама все пыталась затащить его домой и запереть. Поэтому, завидев мамашу, Мюнхаузен пускался наутек. Она не могла его догнать и кричала: «Держите! Он у меня сумочку украл!» Сердобольные прохожие Мюнхаузена отлавливали и начинали лупить. Мать подбегала и бросалась на сердобольных:
— Отпустите ребенка, фашисты!
Я с Мюнхаузеном дружил — он был веселый и добрый парень.
— Завязывай, — советовал я. — Посадят!
— Исправлюсь, — обещал он.
Но не смог. Его и правда посадили.
В «Сереже» шалопая-Ваську посадить не успели — вовремя приехал дядя-капитан и забрал Ваську, чтобы перевоспитать и отдать в морское училище.
Прошло много лет. Звонок в дверь. Открываю: стоит высокий парень в заграничной морской форме.
— Вам кого?
Улыбается:
— Разрешите доложить? Я — Мюнхаузен!
Оказывается, отец Володи во время войны был командиром партизанского объединения в Болгарии. А после войны — членом болгарского Политбюро. Он разыскал семью, и Мюнхаузена с мамой специальным самолетом доставили в Софию.
