Теперь трудно даже представить, что этот номер исполняли две совсем маленькие девочки, из которых старшей было десять лет. Выступали мы каждый вечер, да еще обязательно репетировали днем. Работали без всяких мер предосторожности, без сеток и лонж, на большой высоте. Таковы были суровые, скажу больше, жестокие законы частных цирков, в которых мы начинали наш путь.
Об охране труда, об инженерах, проверяющих аппаратуру, о врачах, регулярно осматривающих воздушных гимнастов перед их выступлениями, как это делается теперь, мы даже не слышали. Конечно, труд артиста всегда радостен, но в то же время какой это был суровый, тяжелый, недетский труд. Не случайно в старом цирке многие артисты, начавшие свой трудовой путь с детства, рано старились, часто заболевали тяжелыми болезнями, делались инвалидами. Круг их интересов был очень ограничен, многие были малообразованны, даже неграмотны. Я еще помню цирковые программки, которые вывешивали за кулисами; фамилии на них обозначались условными значками и закорючками, чтобы их могли разобрать неграмотные. Цирковые артисты, за немногим исключением, не ходили в театры и тем более в музеи. Даже кино посещали не часто. Артиста, читающего книгу, в цирке можно было увидеть так же редко, как белого слона. Все время, все желания с самого раннего детства съедал тяжелый труд. Труд буквально из-за куска хлеба!
Иногда на «бис», или, как у нас в цирке принято говорить, на «декапо», отец и Марта демонстрировали такой трюк. Они взбирались на рамку, сестра надевала пояс с зубником и вращающейся машинкой. Отец, вися на подколенках, брал Марту за руки, она как бы переворачивалась на задний бланж, и отец ее сильно раскручивал. Этот трюк пользовался неизменным успехом, но Марта плохо переносила его — у нее кружилась голова, — и поэтому мы старались заменить его танцами.
Я уже упоминала, что в те годы каждый артист после окончания номера обязательно исполнял какой-нибудь танец. Вкусы публики были неодинаковы, и мы должны были приспосабливаться к ним. Поэтому, приезжая в тот или иной город, наши родители спешили узнать, какие танцы здесь любят, и маме приходилось буквально за два дня обучать нас им.
Я отчетливо помню наши выступления в Краснодаре в 1925–1926 годах. Когда номер заканчивался, зрители начинали кричать: «Наурскую!» И в костюме амуров мы танцевали лезгинку. Чудовищно, нелепо, но публике это нравилось, нас много раз вызывали, а иногда мы даже бисировали свои танцы.
