Во время наших репетиций на манеже был полумрак, горела лишь одна лампа. Прежде чем приступить к репетиции, мы бегали по кругу манежа, чтобы согреться, но подряд более пятнадцати-двадцати минут невозможно было работать: руки коченели и прилипали к металлическим частям трапеций. Тогда мы бегали в гардеробную, грелись у керосинки и опять продолжали репетицию.
А дома нас ждала мама с горячим завтраком. Потом мы помогали ей по хозяйству: Марта готовила обед и стирала, я ходила в магазин за продуктами и убирала комнату. А вечером мы должны были быть на представлении в цирке, откуда, уставшие и иззябшие, едва добирались до постели.
Теперь артисты готовят свои номера совсем по-иному. К ним прикрепляют режиссеров, художников, композиторов, инженеров, тренеров. На репетиционный период их не снимают с зарплаты. Костюмы и аппаратуру делают за счет государства. Это, разумеется, очень хорошо, это огромное достижение советского цирка. И мы теперь так готовим новые номера. Но я никогда не забываю полутемный, холодный манеж Челябинского цирка и очень хочу, чтобы мои молодые коллеги ценили то, что им дала Советская власть, и тот, не боюсь сказать, подвиг, который совершили артисты первого поколения советского цирка в борьбе за создание новых номеров.
Когда наш номер был совсем готов, отец за месяц предупредил партнера и передал ему всю аппаратуру, с тем чтобы тот нашел себе нового товарища и продолжал бы работать.
В Челябинске в то время работал цирк Зуева. Отец договорился с директором о нашем дебюте, согласившись на первом представлении работать бесплатно. Выступление прошло с большим успехом, и номер был принят. За кулисами нас поздравляли артисты. Особенно мне приятна была похвала столичных артистов — музыкальных клоунов Комарро и Кольпетти, приехавших из Москвы на гастроли.
Номер «Летающие амуры» начинался под звуки интродукции и марша из оперы Дж. Верди «Аида». В костюме гладиатора, с металлическим щитом в левой руке и мечом в правой выходил на манеж Болеслав Юзефович Кухарж. За ним в костюмах амурчиков появлялись мы с Мартой. Поверх трико на нас были надеты прозрачные туники, за плечами — блестящие крылышки, на головах — веночки из роз. В руках у Марты была гирлянда цветов, у меня — лук и стрела. Поклонившись публике, мы разыгрывали небольшую пантомиму, которая как бы оправдывала появление гладиатора со щитом (с мимических сценок очень часто начинались те номера, где артисты появлялись в стилизованных римских костюмах). Такие вступления к номерам мне приходилось видеть позднее у артистов Цаппа, братьев Сычевых и других. Я стреляла в гладиатора из лука, Марта цветами исцеляла раненого. После этого мы отбрасывали в сторону атрибуты амуров и по веревочной лестнице взбирались на аппарат.
