Со временем я просто не могла это больше выносить. Я научилась откалывать шуточки на свой счет до того, как кто-нибудь другой успевал это сделать. Я научилась смеяться над собой, но это не спасало от депрессии. Я была аутсайдером. Я стала замкнутой, немногословной, упрямой мятежницей, бунтаркой. Я имела свою собственную точку зрения и знала, что буду ее отстаивать, а весь остальной мир может провалиться.
Сознательная установка Хелен на силу и превосходство никогда не достигала той части ее мозга, которую Кэннон называл «древней». Ее организм по-прежнему реагирует на любые стимулы по модели борьбы/бегства, и она чувствует себя жертвой демона, против которого она беспомощна. Двадцать лет она потребляла по 900 килокалорий в день (за исключением нескольких периодов переедания и постов), но весы упорно показывали этот «чертов» вес. Ее бездетный брак закончился разводом через пять лет, когда она устала заботиться о своем зависимом муже. Она пользуется большим уважением в своей профессиональной сфере; у нее самоуверенная, спокойная, счастливая Персона.
Ее существованием, однако, руководит инфантильный паттерн страха/гнева. Она не может приспособиться к миру взрослых. Каждое утро начинается с подзарядки адреналином, когда она встает на весы. Каждая социальная ситуация, связанная с едой, несет в себе страх, что она потеряет ригидный самоконтроль, страх оказаться отвергнутой мужчинами и гнев, направленный против молчаливого презрения худых женщин. Ее строгая диета привела к тому, что у нее возникла аллергия на яйца, творог, молоко, кофе и чай. Ее гардероб составляют платья от 14 до 18 размеров [59], потому что она никогда не знает, какого размера она может быть в день вечеринки.
Я смотрюсь в зеркало, но я не вижу себя такой, какая я есть: если я в депрессии, я вижу только мое огромное уродство. Если я счастлива, я думаю, что выгляжу не хуже других. У меня красивое лицо и ухоженные руки; остальное я тщательно прикрываю, насколько возможно.
Но забытое женское тело берет свой реванш.
Иногда мне хочется вспылить в разговоре. Я чувствую себя оскорбленной. Я хочу вскочить, или вопить, или пить, или танцевать. Ни я ничего не говорю. Затем я чувствую, как мой ремень становится туже, и я знаю, что оно здесь. Черное Нечто. Мое тело разбухает, раздувается, и мне надо скорее идти домой. И я ничего не могу с этим поделать. Иногда я думаю, что у меня больше нет сил пытаться. Но затем я понимаю, что может случиться, если я перестану. Иногда я просто мечтаю о свободе. Умереть, забыться — и покончить с этой невыносимой душевной болью.
