Константин Степанович и Маша часами просиживали с Беловым, считывая расчётные таблицы, вычисляя возможный расход рабочего вещества, проверяя инвентарь и выполняя тысячу других мелких дел, зачастую не имеющих никакого отношения к высотам науки.
Начальник экспедиции проверял каждую деталь, залезал в каждую щель корабля, с которого он порой не сходил до глубокой ночи. Но у него, пожилого, серьёзного человека, всегда находилось время, чтобы оценить работу молодых, дать нужный совет, а то просто весело пошутить.
Среди этих не так давно ещё совершенно чужих людей Галя чувствовала себя, как в родной семье, и даже брюзжание старого геолога подчас действовало на неё успокоительно, как стрекотание добродушного сверчка.
Но больше всего Галя подружилась с Сидоренко. И не мудрено: оказалось, что полковник был другом её отца, воевал в одной с ним части и раз или два видел Галю совсем маленькой девочкой. Узнав эти подробности, Галя все свободные минуты теперь проводила с Иваном Тимофеевичем, который быстро и незаметно превратился просто в дядю Ваню. Галя упорно и настойчиво выспрашивала всё о своих родителях, особенно об отце. Понемногу она узнала его наружность, привычки, характер.
Рассказ о его подвиге и смерти она выслушала только один раз и больше никогда об этом не заговаривала. Зато каждой новой мелочи о его жизни радовалась, как ребёнок. Сначала Сидоренко хмурился, отвечал нехотя и явно избегал подобных разговоров. Но мало-помалу он перестал дичиться. От него Галя узнала, что её мать погибла под развалинами дома, который был разбит авиабомбой незадолго до того, как умер отец. Каким образом спаслась Галя — Иван Тимофеевич не знал.
— Наверное, откопали! — обычно отмахивался он, прекращая разговор. При одной из этих бесед случайно присутствовал Белов. Он очень внимательно выслушал до конца Галину грустную повесть и потом долго расспрашивал полковника о подробностях, удивляясь, как Галя могла уцелеть. Иван Тимофеевич был не в духе.
— Ну то вы до менэ прискипалысь, коль я и сам ничого не розумию! — под конец отрезал он сердито.
Белов поднялся и, понурившись, ушёл. Несколько дней подряд он был необычно рассеян и молчалив. Галю глубоко тронуло его безыскусственное сочувствие.
Прошло больше года с того удивительного сентябрьского дня, когда Галя впервые увидела космический корабль, и свыше пяти месяцев с тех пор, как экипаж «Урана» переселился в кабину и жил полностью изолированный или, как говорила Маша, отрешённый от всего земного. Единственное, что соединяло членов экспедиции с внешним миром, было радио и телефон.
