Культурный слой, тучный, как грех Ирода,
раскачивается кротами с прожекторами
в лапах.
А вокруг — пахнет то гиацинтом, то розой
или — душно — олеандром, и скоро болит
голова.
Зелень качает корнями перед носами
кротов влагу.
И путник просыпается в разгаре лета,
в пылающем горниле полдня,
в мозжечке ослепленья, затменья,
на поверхности нового палеозоя.
И рассекает алмазным пробегом
гладь мертвого озера, взлетает над
Иорданом.
Что ему вслед ревут мастодонты?
Тысячелетья? Эпохи? Периоды?
В первые мгновенья человек был
неотличим от Бога, и, чтобы
не перепугать, ангелы упросили
Всевышнего наделить человека сном.
И теперь по пробуждении над головой
парашютом вспыхивает утро.
