— Трубы, наверное, можно будет найти, — сказал он. — Да и стекло для окон.
— Ну, как знаете.
На закате дня они пошли пешком в Гернвиль, поужинали там в ресторане, а потом просто сидели и пили пиво. К девяти часам уже ни он, ни она не могли сесть за руль, чтобы ехать обратно, в Сан-Франциско.
— Хорошо-то как, — сказал он, когда они вышли из ресторана.
По улицам разгуливала молодежь, подростки с ветерком проносились мимо в старых автомобилях, переделанных под гоночные. Ночной воздух ласкал кожу. Слева переливалась светом река. Казалось, она стоит на месте. Где-то в округе Сонома ее перегородили плотиной.
Пэт безмятежно брела рядом с ним.
— Мне здесь нравится.
Она успела переодеться в джинсы и, закатав их до колен, намочить свои гладкие, легкие ноги в реке. Она шла босиком.
— Не больно по камням идти? — спросил он.
— Здесь все босиком ходят, — ответила она.
И споткнулась, а он подхватил ее.
— Осторожней, — сказала она.
— А что?
Он оставил ее руку в своей.
— Кажется, я напилась.
— Мне тоже так кажется, — подтвердил он. — Кажется, мы оба напились.
Лежа на кровати с закрытыми глазами, Пэт спросила:
— Мы ведь тогда остались там на ночь? А свет уже был?
— Нет, — вспомнил он. — Все еще где-то коротило.
Проводку он починил на следующий день.
— Мы занимались любовью в ту ночь?
— Еще как занимались, — сказал он.
Она, чуть приподнявшись, потянулась за сигаретой.
— Куда же все это ушло?
— Ты виновата. И я виноват.
— Никто не виноват, — прошептала она.
Он взял у нее сигарету, которая, еще немного, и выпала бы у нее из пальцев на одеяло.
— Спасибо, — сказала она.
— А помнишь эту забегаловку в Тендерлойне[29]? — вспомнил он.
— Где мы ели стоя? — подхватила она. — Потому что у них не было ни стульев, ни табуреток? Только стойка. Там еще портовые грузчики обедали — со складов и доков.
Она смолкла.
Ему вспомнились разные места, где они бывали. Магазинчик старых пластинок на Эдди-стрит, где старик-продавец суетливо разыскивал нужные альбомы, перезабыв, где у него что лежит, но при этом назубок зная сами записи. И те вечера, когда они, зажав в руках билеты на стоячие места, наперегонки с другими взбегали этаж за этажом вверх по лестнице оперного театра «Памяти войны», чтобы первыми добраться до перил.
И тот день, когда они привезли фейерверки для детей. Это было незаконно. Они купили их в Сан-Хосе. Потом ехали ранним утром по улицам Сан-Франциско в машине, полной огненных хлопушек — колес, фонтанов, вишневых бомб — и раздавали их встречным детям. Все кончилось полицейским участком.
