— Чудесные цветы, правда? — проворковала няня Доулинг.
Я уставилась на букеты, не в силах составить хоть какое-то мнение по их поводу. Цветы как цветы, вот и все.
— Могу я подать вам чашечку чаю? — спросила няня Доулинг. — А как насчет легкого завтрака?
— Не знаете, как дела у моего сына?
— Честно говоря, не знаю, но могу прямо сейчас навести справки.
— Было бы очень любезно с вашей стороны. А еще, если вас не затруднит… э…
Няня Доулинг точно поняла, о чем я. Подойдя к кровати, она извлекла из тумбочки судно, помогла мне выпрямиться и убрала после того, как я наполнила его очередной порцией зловонной жидкости.
— Господи, ну и вонь, — сказала я, пока няня Доулинг укладывала меня на подушки.
— Это от лекарств, — отвечала она. — Но как только вы перестанете их принимать, запах пропадет. А как сегодня наши швы?
— Еще болят.
— Ну, они еще поболят с недельку. Давайте-ка я принесу вам воды, умыться и почистить зубы, а?
Сервис как в пятизвездочном отеле. Я поблагодарила няню и еще раз попросила ее узнать, как себя чувствует Джек.
— Ах, вы уже и имя ему выбрали.
— Да, — ответила я. — Джек Эдвард.
— Хорошее, сильное имя. Так я вернусь через минутку с чаем и новостями о Джеке.
Джек. Джек. Джек.
Вдруг меня охватил приступ стыда.
«Он умирает — а меня это не волнует. Можешь ты это понять? Меня это не волнует».
Как я только могла выговорить такое? Неужели я была настолько не в себе, что в самом деле могла выразить безразличие к тому, жив ли мой сын? Вместо того чтобы найти себе оправдание — напомнить о послеоперационном стрессе, о странной реакции на лекарства, которыми меня накачивали, и о том, что этой фразой я пыталась сообщить о своем странном состоянии, — я принялась терзать себя. Я недостойна быть матерью, женой, представительницей рода человеческого. Ведь, поддавшись вспышке необузданной ярости, я отринула все самое дороге, что имею: новорожденного сына и мужа. Да, я определенно заслуживаю всего плохого, что сейчас со мной происходит.
Но главное, вчерашнее странное исступление прошло без следа. Сейчас я думала только об одном; что мне нужно быть рядом с Джеком.
Вернулась няня Доулинг с завтраком на подносе и новостями.
— Ваш малютка прекрасно себя чувствует. Врачи очень довольны его состоянием, так что денька через два его могут перевести из интенсивной терапии.
— Смогу я увидеть его сегодня утром?
— Конечно.
Я кое-как сжевала завтрак — потому что если и был у меня какой-то аппетит, он пропал от мысли, что мне нужно срочно поговорить с Тони. Я хотела покаяться за вчерашнее поведение, умолять его меня простить, и еще сказать, он и Джек — самое дорогое, что у меня есть в жизни, конечно, я подпишу документ, подтверждающий, что зовут Джек Эдвард. Потому что… потому что…
