— Так он считал, что вы с Бобом на что-то годитесь в реальном мире?
— Доставлять приказы на поле боя.
— Он был нрав?
— Наполовину.
— Один из вас оказался хорошим вестовым, а другой…
— Я не оказался плохим вестовым, я просто нашёл более разумный способ проводить время.
— Джон Черчилль дал тебе приказ, а ты отказался?
— Нет, нет, нет! Всё было не так. Ты следила за осадой Вены?
— Ещё бы! Ведь от исхода осады зависела моя девственность.
— Расскажи мне, что делал великий визирь.
— Рыл перед стенами одну траншею за другой, каждая следующая на несколько ярдов дальше предыдущей. Из самой дальней провёл подкоп под такую крепость, вроде наконечника стрелы…
— Называется равелин. Во всех современных крепостях такие есть, в том числе в Маастрихте.
— Не важно. Продвигался. И так далее.
— Все осады проводятся так. Включая маастрихтскую.
— Итак?
— К тому времени, как прибыла модная публика, всё рытье закончили. Траншеи и сапы выкопали. Пришло время штурмовать некое укрепление, которое сапёр правильно назвал бы люнетом, но очень похожее на равелин, который ты видела в Вене.
— Отдельная крепость.
— Да. Король Луй хотел, чтобы английские воины-джентльмены к концу были либо его должниками, либо покойниками, поэтому уступил им честь штурмовать люнет. Джон Черчилль и герцог Монмутский — ублюдок короля Карла — повели атаку и одержали победу. Черчилль самолично водрузил французский (как ни противно говорить) флаг на парапете захваченного укрепления.
— Потрясающе!
— Я сказал тебе, что когда-то он был очень значительным персонажем. Они спустились с изрытого траншеями гласиса, чтобы провести ночь в праздновании.
— Так тебе ни разу и не поручили доставить приказ?
— На следующий день я почувствовал, как земля переворачивается, и, взглянув на люнет, увидел, что пятьдесят французских солдат взлетели на воздух. Защитники Маастрихта подвели под люнет контрмину. Голландцы хлынули в пролом и ударили в штыки по тем, кто уцелел после взрыва. Казалось, они отобьют люнет и загубят славные достижения Черчилля и Монмута. Я был менее чем в десяти футах от Джона Черчилля, когда это случилось. Ни секунды не колеблясь, он бросился вперёд со шпагой в руке — ясно было, что мушкеты тут не помогут. Чтобы сберечь время, он бежал по верху — под огнём защитников города, на виду у всех историографов и поэтов, наблюдавших в усыпанные драгоценными камнями театральные бинокли из окон своих карет с расстояния, на которое не долетали пули и ядра. Я стоял, дивясь его глупости, пока не понял, что мой брат Боб бежит за ним следом.
