— Хлеб и вода, хлеб и вода — будто снова в корабельном карцере. Хочу рыбы! — объявил Джек.
— Когда ты побывал в корабельном карцере?
— Все-то тебе надо знать. Ну, наверное, после отплытия с Ямайки, но до нападения пиратов.
— Что ты делал на Ямайке? — с подозрением спросила Элиза.
— Воспользовался связями в армии, чтобы попасть на корабль, доставляющий порох и пули тамошним укреплениям его величества.
— Зачем?
— Порт-Рояль. Хотел увидеть Порт-Рояль, который для пиратов то же, что Амстердам для евреев.
— Ты хотел стать пиратом?
— Я хотел свободы. Пираты (так я думал) те же бродяги, только морские. Говорят, все моря, если собрать их вместе, больше суши, и я полагал, что пираты куда свободнее бродяг. И намного богаче — все знают, что улицы Порт-Рояля вымощены испанским серебром.
— И что, правда?
— Почти. Всё серебро мира берётся из Перу и Мексики…
— Знаю. В Константинополе расплачиваются пиастрами.
— …путь его в Испанию проходит мимо Ямайки. Пираты из Порт-Рояля перехватывают немалую часть. Я добрался туда в семьдесят шестом — всего через несколько лет после того, как Морган самолично разграбил Панаму и Портобелло, а добычу привёз на Ямайку. Это было богатое место.
— Рада, что ты хотел стать буканьером… а то я уже испугалась, что ты решил заделаться плантатором.
— В таком случае, девонька, ты единственная, кто ставит пиратов выше плантаторов.
— Я знаю, что на островах Зелёного мыса и на Мадере весь сахар выращивают рабы — так ли на Ямайке?
— Разумеется! Все индейцы перемёрли или разбежались.
— Тогда лучше быть пиратом.
— Ладно, не важно. За месяц на корабле я понял, что в море нет вообще никакой свободы. О, корабль, может, и движется. Однако вода повсюду одинакова, и пока ждёшь, что на горизонте покажется земля, ты заперт в ящике с кучей несносного дурачья. На пиратском корабле то же самое. Есть чёртова уйма правил, как оценивать и делить добычу между пиратами разного ранга. Так что я провёл мерзкий месяц в Порт-Рояле, стараясь уберечь задницу от этих козлов-буканьеров, и отплыл назад на корабле с сахаром.
Элиза улыбнулась, что делала нечасто. Джеку не нравилось, как действуют на него её редкие улыбки.
— Ты много повидал, — сказала она.
— Такой старикашка, как я, одной ногой в могиле, должен был прожить целую жизнь, повидать Порт-Рояль и прочие диковинные места. Ты — совсем дитя, у тебя впереди лет десять, а то и все двадцать.
— Это на корабле с сахаром ты угодил в карцер?
— Да, за какую-то воображаемую провинность. Напали пираты. Ядро пробило борт. Шкипер увидел, как его прибыль растворяется. Всю команду высвистали наверх, все грехи простили.
