Мария Львовна была совершенно некрасива, но в ней было высшее обаяние внутренней духовной красоты…
Когда я уезжал из Ясной и мне уже подали экипаж, Л. Н. взял меня под руку, отвел в сторону и сказал:
— Я все собирался сказать вам — вот вы уже уезжаете, так я скажу: как бы вы ни были способны к музыке и как много сил и времени вы ни отдаете ей, помните, что прежде и важнее всего — быть человеком. Нужно всегда помнить, что искусство — не все… По отношению к людям нужно стараться больше давать им и поменьше брать от них.
Потом он еще прибавил:
— Простите меня, что я это говорю вам, но мне не хотелось проститься с вами, не высказав того, что я думаю.
Вот что еще записано у меня из слов Л.H.:
— Личное я — это то временное, что ограничивает нашу бессмертную сущность. Вера в личное бессмертие мне всегда кажется каким‑то недоразумением.
— Материализм — самое мистическое из всех учений: он в основу всего кладет веру в мифическую материю, все создающую, все творящую из себя. Это еще глупее Троицы!
Москва, 6 января. Нынче я провел вечер у Толстых. Л. Н. был разговорчив. Разговор касался самых разнообразных тем, начиная с крестьян и кончая новейшим «декадентским» направлением в искусстве.
Л. H. читал вслух отдельные места из новой драмы Метерлинка «Аглавена и Селизета». Отношение его к этой вещи — резко отрицательное.
Л. Н. удивительно читает вслух: очень просто и в то же время замечательно выразительно. Удивительно еще его искусство передать в немногих словах содержание какого‑либо рассказа или повести: ничего лишнего, а получается ясная, определенная картина.
22 февраля. Был у Толстых. Л. Н. с Татьяной Львовной гостят в деревне у Олсуфьевых. Л. Н. ездил в Петербург прощаться с Чертковым. Кроме Черткова, выслали еще Бирюкова и Трегубова. (За составление воззвания о помощи духоборам. Первый был выслан за границу, а те — в Курляндскую губернию.)
28 марта. Был у Толстых. Там был С. Н. Булгаков — марксист. Л. Н. был в ударе и очень горячо, страстно спорил с Булгаковым, яро отстаивавшим свои марксистские положения. Диалектика Л. Н. одержала верх, и Булгаков аргументировал к концу все слабее и слабее. (Сначала экономист, позже известный писатель в области религиозно — философской, Булгаков в настоящее время принял сан священника. Я глубоко убежден, что эта беседа была одним из сильных толчков, заставивших его вскоре отказаться от марксизма и пойти по совершенно иному, хотя и весьма далекому от Л. Н. пути.)
