— Писаря присудили к смертной казни. Я стал за него хлопотать в Петербурге. Александра Андреевна (двоюродная тетка Л. Н.) в то время была воспитательницей детей Александра II. Я написал ей, и она попросила Милютина (военного министра). Милютин сослался на то, что я не указал, в каком это было полку, хотя ему ничего не стоило справиться, какой стоит в Туле полк. Это был только предлог. Настоящая причина была та, что такой же случай пощечины был незадолго перед тем и в другом месте, и они решили быть очень строгими. Так что этого несчастного расстреляли.
Здоровье Л. Н. опять хуже. Он слабеет, у него поднимается температура и очень слаба деятельность сердца.
На днях Л. Н. гулял, кажется, с Марией Львовной. У него сделался настолько сильный сердечный припадок, что он насилу дошел от пруда до дому.
Читали нынче общими усилиями болгарские газеты с сообщениями о Шопове, отказавшемся от воинской повинности и судившемся за это. Весь процесс, а также два письма Л.H., очень резкие, напечатаны в Болгарии совершенно свободно.
По этому поводу Н. Н. Ге сказал Л.H.:
— Я все‑таки не понимаю, почему Россия так низко стоит в смысле политической свободы по сравнению с другими государствами?
Л. Н. ответил ему:
— Я думаю, что главная причина заключается в подлости нашего дворянства и вообще высших классов.
Л. Н. в дальнейшем разговоре несколько раз еще употребил это же слово — подлость. Он вспомнил при этом характерную мелочь о том, как Орлов — Давыдов, отец теперешнего московского, должен был как‑то представляться Александру II, и на приеме поцеловал у него руку.
Нынче я прибирал у Л. Н. книги, разбирал у него письма, на некоторые из них отвечал по его поручению, и так мне все это радостно было…
23 июня. Нынче ночью еду с Татьяной Львовной и Михаилом Сергеевичем к ним в Кочеты.
29 июня, Москва. Нынче вернулся в Москву. Несколько дней провел у Татьяны Львовны. Оттуда 27–го уехал с нею к Сергею Львовичу, где провел один день, 28–е (день его рождения). Туда приехала на этот день и Софья Андреевна. Когда я вечером уезжал в Москву, пришла из Ясной телеграмма, что Л. Н. тяжело захворал.
4 июля. Сейчас уезжаю в Ясную Поляну. Л. Н. очень тяжело болен. Боюсь не застать его в живых.
9 июля, Ясная Поляна. Я приехал 5–го утром в Ясную и застал там всех успокоенными наступившим улучшением. Последние дни Л. Н. был очень плох: пульс был 150–160 при температуре 35,7. Доктора считают, что у Л. Н. малярия. За четыре дня, которые я провел в Ясной, я мало видел Л.H., так как он лежит в постели, почти не вставая, и еще очень слаб, но все время общался с ним, читая и переписывая неизвестные мне его письма и новую статью «Единственное средство». Он произвел на меня трогательное, возвышающее впечатление спокойствием и полным сознанием возможной близкой смерти.
