Вдруг ее больше нет в живых? Он отбросил эту мысль. Оргрим говорил о предстоящем допросе. Где Оргрим, там и она, смекнул он.
Входя в зал Совета, Оргрим попытался прощупать мозг Эдмунда, тот сразу почувствовал чужое присутствие. Целью Оргрима было не взглянуть на происходящее глазами мальчика и не проникнуть в его мысли, он просто хотел дать ему почувствовать свое могущество. Вторжение Оргрима было подобно буре, стенаниям тонущего «Копьеносца", зияющей, безжалостной ухмылке чешуйчатой Погибели, бездонной тьме губительных морских глубин.
Эдмунд закрыл лицо ладонями. Его посетила еще одна мысль — неясное ощущение, сродни сну, улетучивающемуся при пробуждении. Он заметил в Оргриме еще кое-что и теперь пытался нащупать это нечто в памяти, как колючку в башмаке. Что привлекло его внимание — то ли как тот входил в Совет, то ли его манера говорить?
Эдмунд представил себе высокую фигуру, плащ кровавого цвета. Поднятый капюшон не позволил Эдмунду увидеть лицо Оргрима.
Но откуда это ощущение чего-то знакомого? Не оттого ли, что и тот Провидец, как и он? Как Эдмунд ни гнал от себя любой намек на сходство с этим человеком, общее дарование связывало их крепче кровного родства, сильнее преданности земным правителям. И все же Оргрим солгал, когда сказал Беотриху, что заглянул Эдмунду в душу и прочел его мысли: да, он пытался это сделать, но потерпел неудачу, а значит, должен был догадываться, что и Эдмунд — Провидец…
Царапание в дверь камеры вернуло его к действительности. Уже явились тащить его в петлю? Он попытался унять дрожь в руках и ногах. Не хватало, чтобы враги увидели, что он трусит!
Удар в стену тюремной хижины, потом — тишина. Эдмунд затаил дыхание и отправил свой мысленный взгляд за дверь, на разведку. Чьи-то глаза взирали на мертвого стражника на полу, пронзенного стрелой. Он разделил ужас того, чье зрение использовал, когда к нему со свистом устремился брошенный сильной рукой нож.
Ему тоже было чего испугаться: человеку грозила смерть, следовательно, его самого ждала слепота! Он поспешно шарахнулся прочь, стены камеры завертелись вокруг него, он чуть не упал. Дверь между ходящими ходуном стенами отворилась. Клуаран!
Прежде чем Эдмунд обрел дар речи, менестрель втащил одного мертвого охранника в камеру и жестом приказал Эдмунду сделать то же самое со вторым. Через секунду он уже совал в руки узнику лук и колчан одного из убитых.
— Никого, — сказал он, выглянув наружу. — Вперед!
