На следующее утро Винсент, Систо и прочие ранние посетители заведения Дженнаро страшно радовались, когда увидели, как Томмазо бежит по улице к бару, еще мокрый после душа и в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер.
— Due cappuccini, Gennaro, presto per favore[18], — выкрикнул он. По широкой улыбке Томмазо было ясно, что у него есть все основания для спешки, и друзья догадались, в чем причина. Они приветствовали его взрывом аплодисментов.
Остановившись лишь для того, чтобы схватить парочку cornetti и две чашки кофе, Томмазо помчался обратно, уворачиваясь от машин. Какой-то пикап просигналил ему, и хотя Томмазо прокричал ему в ответ обычное для римлянина «Катись и гуди на свою жену, идиот, здесь и без тебя не развернешься!», его мысли в тот момент были заняты совсем другим.
Она вернулась в спальню, приняв душ, завернутая в полотенце. Ее мокрая кожа сияла в лучах утреннего солнца, а откинутые назад волосы прилипли к спине.
— Как ты прекрасна, — искренне восхитился Томмазо — Sei bellissima, Laura — Он взял со стола фотоаппарат. — Улыбнись! — Она улыбнулась, и Томмазо нажал на кнопку. — А теперь обратно в постель! — Он похлопал рукой по кровати за своей спиной, где их поджидал поднос с завтраком.
Лаура прыгнула в постель и обняла Томмазо. Он подцепил пальцем пену из чашки с капучино и намазал кончик ее очаровательного носика. Она засмеялась, Томмазо взял чашку у нее из рук, поставил на пол и повернулся, чтобы поцеловать Лауру. Она на секунду задумалась, потом рванулась к нему и принялась страстно целовать Томмазо, прижимаясь к нему всем телом.
Лауре нужно было бежать на первую лекцию, но она успела-таки по дороге позвонить Карлотте. Первый вопрос подруги, как и следовало ожидать, был: «Ну?»
— Ох… Пожалуй, я зашла чуть дальше, чем собиралась, — призналась Лаура.
Второй вопрос Карлотта был:
— И как? Что он приготовил? — Она все-таки была итальянка и знала, что любовники всегда одинаковые, а кухня всегда разная.
Лаура перечислила блюда и попыталась описать вкус и аромат каждого. На другом конце провода раздавались восторженные ахи и охи.
— Белый аспарагус? С берега Бренты? Под сабайоном? Бог мой, Лаура, это же волшебное блюдо. Я ела его только один раз и помню до сих пор.
— Это было восхитительно, — признала Лаура.
— Cara, мне так завидно. Может быть, в следующий раз я тоже приду? Что он теперь собирается приготовить?
— Он не говорил. Слушай, мне пора. У меня лекция, и я на нее опаздываю.
