- Для тебя большая честь получить такое предложение, - говорит мне отец. А с их стороны очень любезно было тебе его сделать. Я вижу, что и Чарльз назначен в это же плаванье старшим помощником.
И действительно, я не заметил, а на обороте была об этом приписка рукой самого мистера Эпса. Чарли был мой старший брат.
- Мне не очень нравится отправлять двоих сыновей на одном судне, продолжал отец медленно и рассудительно. - И могу тебе сообщить, что готов это написать мистеру Эпсу.
Славный мой старый отец! Лучший из отцов! Что тут было делать? Возвратиться на Зверюгу, да еще офицером, чтобы она дни и ночи терзала меня, и мотала, и не давала дух перевести, мне совсем не улыбалось. Но от такого предложения так просто не отказываются. К тому же истинный мотив отказа был бы для Эпса и сыновей смертельным оскорблением. Их фирма, да и все семейство, как я понимаю, включая незамужних теток, очень болезненно относилось к репутации проклятой посудины. И если ты не хотел утратить на всю жизнь их доброе расположение, тебе и на смертном одре ничего иного не оставалось, как ответить: "Готов явиться по вашему вызову", - что я и сделал, отбил им сразу телеграмму, чтобы обратного пути уж не было.
Что мне предстояло плыть на одном судне с братом, меня радовало, но одновременно и тревожило. Сколько я помнил себя с самого раннего детства, он всегда был со мною очень добр, и я смотрел на него снизу вверх и считал, что лучше его нет никого на свете. Да так оно и было. Другого такого офицера не найти было на всем торговом флоте. Это истинная правда. Из себя он был ладный, крепкий, широкоплечий молодой моряк со смуглым от загара лицом, волнистыми каштановыми волосами и зорким ястребиным взглядом. Молодец молодцом. Мы много лет не виделись, и даже теперь, хоть он и находился в Англии целые три недели, дома он до сих пор не появлялся, а проводил время где-то в Суррее, ухаживал за Мэгги Колчестер, племянницей старого капитана Колчестера. Ее отец, сахароторговец, был давний друг нашего отца, и их дом был для Чарли вроде второго родного дома. Я беспокоился, как ко мне отнесется после разлуки мой старший брат. У него всегда было строгое выражение лица, даже когда он шутил и забавлялся.
Он встретил меня громким хохотом, как будто бы мое появление на судне в качестве третьего помощника - это какая-то небывалая шутка. Между нами было десять лет разницы, и он, должно быть, помнил меня в детском передничке. Я был четырехлетним малышом, когда он впервые ушел в море. Я и не знал, что он может вести себя так шумно.
