— Ну, хорошо, — пожала тучными плечами Маргарита Рашидовна. — Тогда давайте его спросим. — Она воткнулась взглядом в Митьку. — Как ты сам-то расцениваешь свое поведение, Дмитрий? Ты уже взрослый парень, тринадцать лет исполнилось, а ведешь себя хуже маленького.
Митька молча кусал заусенцы.
— Что за дурная привычка ногти слюнявить! — загремел на весь класс отец. — Спрашивают — так отвечай! Мне некогда на тебя пялиться!
Стекла на портретах писателей, что висели на стенах кабинета литературы, мелко задрожали, словно под окном дребезжал бульдозер. Ни Толстому, ни Гоголю, ни тем более Достоевскому это явно не нравилось, что было написано на их лицах. И только одна Маргарита Рашидовна осталась довольна. Она даже закивала головой, мол, так его, так. Губы ее, аккуратно обведенные тонкой коричневой полоской, слегка шевелились, беззвучно повторяя резкие фразы, которые метко швырял в Митьку отец.
— Маргарита Рашидовна, мы дома с ним поговорим. Он у меня быстро все поймет! Я с ним сюсюкаться не стану. Есть у меня козыри! Спасибо, что пригласили. К сожалению, мое время истекло. Вас подвезти домой?
— Нет, что вы! Он у меня не один. Сейчас еще придут родители Смирнова. Это его дружок. С ним тоже беды хоть отбавляй. — И, почему-то глядя на фирменные ботинки отца, изрекла: — А тебе, Дмитрий, советую задуматься над своим поведением. У тебя такие замечательные родители! Есть с кого брать пример.
Пока папа разворачивал машину, Митька успел сбегать под окна класса. Фантик лежал на траве. Муравья на нем не было. Значит, приземлился удачно. Ну, хоть это хорошо!
Пока ехали домой, Митька разглядывал из окна машины тучу. Она грозно надвигалась откуда-то с востока, и блеклое солнце беспомощно отступало. Сначала туча двигалась клином и очень напоминала пешее войско татарской орды. Но вот из-за нее сразу с двух флангов выскочила конница, и дождевые пики вражьих стрел стали гулко бомбить капот машины. Небо превратилось в поле смертельной брани. Сверкая острыми копьями, молнии летали по небу беспорядочно и хаотично, и уже трудно было разобрать, где и чья сторона. Все смешалось в жутком месиве разбушевавшейся стихии.
Родители молчали. От мамы пахло валидолом. Она то и дело умоляла отца:
— Да не гони ты так, Андрей! На тот свет всегда успеем. Видишь, какая дорога скользкая!
За обедом папа, даже не поднимая на Митьку глаз, мрачно изрек:
— В деревню он больше не поедет. Хватит! Вот где у меня сидит ваш Гуманоид с его тлетворным влиянием!
