"Забудь об этом; этот ребенок, вполне возможно, последний ученый, что у нас остался".
Эта мысль разбудила гнев, который сжигал Дэвида вот уже несколько дней. История,
которую рассказал ему Барри по телефону, не давала покоя, и была не из приятных – полной
предательств и лжи — а главное, S.T.A.R.S., его S.T.A.R.S. вмешались во все это…
В комнату вошел Барри со стаканом воды, Ребекка, поблагодарив, выпила половину одним
глотком.
Барри взглянул на Дэвида и спросил девушку:
- Он уже сказал тебе, да?
Она кивнула:
- Джилл и Крис знают?
- Еще нет. Потому я и позвонил, - ответил Барри. - Думаю, нет никакого смысла повторять
дважды. Так что подождем их, а уж потом обсудим все детали.
- Согласен, - поддержал его Дэвид. По своему опыту он знал, что первое впечатление обычно
бывает самым верным, а уж если они собираются работать вместе, то лучше как следует
изучить характер девушки. Они сели, и Барри стал рассказывать Ребекке о том, как они с
Дэвидом познакомились во время подготовки в S.T.A.R.S. много лет назад, когда они оба были
гораздо моложе. И хотя Барри рассказывал это, чтобы убить время, все равно история была
хороша. Дэвид вполуха слушал, как Барри рассказывал смешные истории об их выпуске, про
их сержанта без чувства юмора, преподававшего им строевую подготовку, которому они
подкинули несколько резиновых змей. Девушка расслабилась, наслаждаясь историями про их
детские проделки — да, чего только они не творили семнадцать лет назад. А ей самой тогда
был всего год.
И хотя она спрашивала Барри о том-сем, Дэвид чувствовал ее волнение по поводу того, что он
сказал ей недавно. Его всегда восхищали люди, способные быстро переключать внимание с
одного дела на другое, возможно потому, что сам он не обладал подобным умением в полной
мере.
Он немного размышлял о сложившейся ситуации после того, как позвонил помощнику
директора S.T.A.R.S. Дэвид был предан организации, и потому его потрясло предательство; так
горько было сознавать это, что казалось, он чувствует вкус этой горечи во рту и не может от
него избавиться. S.T.A.R.S. были для Дэвида всем, самой жизнью были вот уже двадцать лет,
они дали ему то, чего он был лишен в детстве и юности — чувство собственной значимости,
веру в правду, в благородство целей.
"И вот чем все обернулось. Они предали нас, выбросили, вычеркнули жизни людей, верящих
