знака, самого незначительного – стрелки на стене, отметки мелом на полу – чтобы успокоиться
и усыпить подозрения, зарождающиеся в глубине души.
"Обмануты ученым "Амбреллы"? Хватит уже..."
Оставив сарказм, Ребекка задумалась. Киннесон, конечно, вел себя странно, но, определенно,
был безумно испуган, находился почти на грани истерики. Могло ли случиться так, что он все
перепутал и указал им неверное направление? Или лабораторию скрыли от посторонних глаз
гораздо дальше, чем они предполагали?
"Или он специально пустил нас по ложному следу, и этот проход заканчивается тупиком, а
то и хуже того — ловушкой, в которой сокрыта новая опасность? Может быть, он
специально хотел нас разделить, чтобы не помешали ему...
…не помешали ему напасть на Стива и Карен?"
Эта мысль пугала ее больше, чем все те неприятности, которые могли им встретиться в этом
мрачном тоннеле. Карен была почти что при смерти, и не смогла бы защитить себя в случае
опасности, а Стив…
"...со Стивом все точно будет хорошо. Он может постоять за себя. Он же уложит
Киннесона одним ударом...
Но с ним Карен, а она уже ослабла настолько, что с трудом держится на ногах".
Они перешли на шаг, тяжело дыша; Дэвид и Джон исподлобья смотрели вперед, на лицах
читалась безумная усталость. Командир поднял руку, останавливая их:
- Не думаю, что нам сюда, - выдохнул он. - Мы бы уже увидели хоть что-нибудь. В записке
было сказано юго-запад или восток, а после того поворота, как мне кажется, мы идем в
западном направлении.
Джон почесал затылок. Его короткие волосы блестели от пота.
- Не знаю, куда мы там идем, но, думаю, Киннесон наврал нам с три короба. Он же на
"Амбреллу" работает, как ему вообще можно верить, скажите на милость?
- Согласна, - сказала Ребекка, пытаясь отдышаться, - думаю, мы должны вернуться. Нам надо
добраться до лаборатории как можно быстрее. И я не думаю…
Скрежет.
Они застыли, глядя друг на друга. Где-то в глубине тоннеля только что сдвинулось что-то
металлическое.
- Лаборатория? - с надеждой в голосе спросила Ребекка. - Может, это…
По подземному ходу пронесся странный, низкий звук. Слова застряли у нее в горле, а шум
стал сильнее и вроде бы ближе. Ни один из них в жизни не слышал ничего подобного — как
будто бы вой собаки смешался со свистом и отчаянным криком новорожденного ребенка. Этот
одинокий, ужасающий звук то нарастал, то удалялся, эхом отражаясь от стен пещеры, наконец,
