Сколько говорил, не знаю…
Я следил, как она приблизилась к первой Вуали.
— Не обращай внимания на холод и шоки, — сказал я. — Они не причинят тебе вреда. Пусть тебя не отвлекают эти искры. Ты скоро наткнёшься на сильное сопротивление. Не ускоряй дыхания.
Я следил, как она пробивалась.
— Хорошо, — одобрил я, когда она вышла на лёгкий отрезок, решив не говорить, что следующая Вуаль будет намного тяжелее. — Кстати, не подумай, что сходишь с ума. Скоро он начнёт играть с тобой в мнемонические игры…
— Уже начал, — отозвалась она. — Что мне следует делать?
— Вероятно, это в основном воспоминания. Просто давай им течь и по-прежнему сосредотачивай внимание на пути.
Она продолжала идти, и я заговаривал ей зубы, пока она не прошла вторую Вуаль. Прежде, чем она вырвалась из неё, искры поднялись почти до плеч. Я следил, как она с трудом миновала дугу за дугой, а потом хитрые кривые и длинные радиусные повороты, реверсивные петли; временами она двигалась быстро, а временами замедляла ход почти до полной остановки. Но всё-таки продолжала идти. Она обладала зрением и, казалось, обладала волей. Не думаю, что она нуждалась теперь во мне. Я был уверен, что мне больше нечего предложить, что исход прохождения находится в её собственных руках.
Поэтому я заткнулся и следил, раздражённый, но неспособный помешать собственному телу повторять её движения, словно сам был там, предвидящий, компенсирующий.
Дойдя до Большой Кривой, она окуталась живым пламенем. Продвижение её стало сильно замедленным, но приобретало некую неослабность. Каким бы ни был исход, я знал, что она изменялась, уже изменилась, что Лабиринт вытравлялся в ней и что она близка к концу. Я чуть не закричал, когда она, кажется, остановилась на миг, но слова замерли у меня в горле, когда она содрогнулась всем телом, потом продолжила путь. Когда она приблизилась к последней Вуали, я вытер рукавом пот со лба. Каким бы ни был исход, она подтвердила свои подозрения. Только дитя Эмбера могло пережить испытанное ею.
Не знаю, сколько времени потребовалось ей, чтобы прорвать финальную Вуаль. Усилия её стали безвременными и меня захватило это затянувшееся мгновение. Она стала пылающим движением, окутывающий её нимб освещал всю камеру, словно гигантским голубым факелом.
А затем она пробилась и вышла на ту финальную короткую дугу, последние три шага по которой вполне могли считаться самым трудным отрезком пути во всем Лабиринте. Как раз перед точкой выхода встречаешь какое-то своего рода психическое поверхностное натяжение, соединяющееся с физической энергией.
