Это было ошибкой.
Как только передо мной вспыхнул образ Логруса, по всей длине Лабиринта сразу же взлетели искры, а откуда-то раздался вой на высокой ноте, похожий на звук сирены. Фракир просто взбесился, в ушах возникло такое ощущение, будто в них вбили сосульки, а от ярости извивающегося Знака стало больно глазам. Я в тот же миг изгнал Логруса и суматоха стала стихать.
— Что? — спросила она, — что это было такое?
Я попытался улыбнуться, но мне это не совсем удалось.
— Небольшой эксперимент, который я все время хотел провести, — сообщил я.
— Вы научились чему-нибудь благодаря ему?
— Возможно, — ответил я. — Не делать больше этого.
— Извините.
Она приблизилась к краю Лабиринта, который снова успокоился.
— Жуть, — сказала она, — словно свет во сне. Но он великолепен. И вы все должны его пройти, чтобы обрести своё наследие?
— Да.
Она медленно двинулась направо, проходя по периметру. Я следовал за ней, пока она неспешно шла, обводя взглядом яркие просторы дуг и поворотов, коротких прямых линий, длинных маятниковых кривых.
— Думаю, что это трудно?
— Да. Весь фокус в том, чтобы жать, жать и жать и не переставать это делать, даже когда перестаёшь двигаться, — ответил я.
Мы стояли с минуту молча, пока она рассматривала под новым углом Лабиринт.
— И как же он вам понравился? — поинтересовался наконец я.
— Он эстетичен.
— А ещё что-нибудь чувствуете?
— Мощь, — ответила она. — Он, кажется, что-то излучает. — Она качнулась вперёд и помахала рукой над ближайшей линией. — Давление здесь почти физическое, — добавила она затем.
Мы двинулись дальше, проходя с другой стороны вдоль всей длины огромного рисунка. Я видел по другую сторону Лабиринта место, где горел фонарь. Свет его почти терялся в призрачном мерцании Лабиринта.
Вскоре Корал снова остановилась.
— А что это за линия, которая, кажется, кончается прямо здесь? — показала она.
— Это не конец, — уточнил я. — Это начало. Именно с этого места и начинают проходить Лабиринт.
Она приблизилась, проведя рукой над ней.
— Да, — сказала она. — Я чувствую, что она начинается здесь.
Не знаю, сколько мы там стояли, затем она взяла меня за руку и сжала её.
— Спасибо, — сказала она, — за все.
Я уже собрался спросить, зачем она говорит с такой конкретностью, когда она двинулась вперёд и ступила на линию.
— Нет! — закричал я. — Стой!
Но было уже слишком поздно. Её нога уже опустилась на линию и свет ярко очертил подошву сапога.
— Не двигайся! — скомандовал я. — Что бы ты ни делала, стой смирно.
