Сущность первого рода оснований Максим формулирует в разговоре с Пирром[295] так: «Бог вселенной и Отец волит ли (θέλει) как Отец или как Бог? Если (Он волит) как Отец, то Его воля будет иная, чем Сына (άλλο αύτού έσται παρά τού Τίού θέλημα), потому что Сын — не Отец; если же — как Бог, а и Сын есть Бог, и Дух Св. есть Бог, то они (монофелиты) должны признать то, что воля есть свойство природы, или природна» (φύσεως είναι τό θέλημα, ήγουν φυσικόν). В другом месте[296] относительно того же самого основания, рассматриваемого лишь с отрицательной стороны, Максим представляется рассуждающим приблизительно так. Если уступить монофелитам в том, что воля соответствует не природе, а лицу и, следовательно, признать силу того выставляемого ими против двойства воль во Христе возражения, что понятие воли вносит с собой понятие о волящем, то необходимо будет признать, что в Боге в силу единства воли — одна ипостась (к чему, действительно, и пришел Саввелий). А так как, с точки зрения выставляемого возражения, нельзя отрицать справедливость и обратной стороны отношения между волей и волящим, то необходимо будет допустить, что в Боге в силу Троичности лиц — три воли (разумеется, три различные, потому что количественное различие служит основанием для качественного), а следовательно — и три различные природы (арианство). Из ложности и противоречивости выводов, следующих из монофелитского воззрения на волю, Максим заключает к справедливости обратной стороны положения, т. е. к справедливости того, что в Боге воля соответствует природе, а не лицу. Это частное основоположение в приложении ко Христу давало тот последовательный вывод, что Христос по Своему Божеству обладает волей как Бог, а не как Слово, Сын Божий [297].
Умалчивая пока о прямой цели только что приведенных отрицательных доводов, в настоящем случае мы ограничимся тем простым замечанием, что совершенно законный вывод на указанном законном основании с монофизитской точки зрения на лицо и природу для монофелитов вовсе не имел силы обязательности. В этом последнем обстоятельстве и сказывается, между прочим, ложность монофизитского воззрения на ύπόστασις и φύσις в применении к учению о Троичности.
В человеке воля соответствует так же природе, а не лицу. В разговоре с Пирром[298] Максим приводит следующие четыре основания для отнесения воли к природе:
a) Воля, как способность хотения (τό θέλειν) прирождена человеку, а не есть результат личного опыта каждого из нас: «никто никогда не научает другого хотеть».
