νοούμενον) и т. п. Точно так же и понятие «обожествления» предполагает «обожествляемое и обожествляющее», причастное Божеству и приобщающее (ούτω
κατά τό άχόλουθον,
καί τό θεωθέν
καί τό θεώσαν [таким образом, следовательно, и обоженное и обожившее])
[467]. Кроме того, если обожествление человеческой воли препятствует, как думают монофелиты, признанию во Христе двух воль, то и обожествление человеческой природы — а обожествление простирается, по учению Григория Богослова, в одинаковой степени на природу, как и на волю — препятствовало бы также и признанию двух природ
[468].
В словах Григория Нисского, сказанных им в объяснение Мф. VIII: 3 = Мк. I: 41 = Лк. IV: 13 («душа хочет, тело касается, и совокупным воздействием обоих прогоняется проказа» — ή ψυχή θέλει, τό σώμα άπτεται–δίάμφοτέρων φεύγει τό πάθος), которые заключают в себе будто бы ту мысль, что «душа Господа волит Божественной волей (τω θείω θελήματί) ипостасно соединенного с Ним (αύτω) Божества», монофелиты, по словам Пирра, видят указание на έν θέλημα[469]. Последовательно проводя понимание монофели–тов далее, Максим говорит, что с точки зрения такого понимания пришлось бы признать справедливость и того крайне нелепого положения, что «тело Господа касается Божественным прикосновением» (τή θεία αφή).
Слова Афанасия Великого — «Νούς Κυρίου ούπω Κύριος, αλλ' ή θέλησίς, ή βούλησι, ς (ή βουλή), ή ενέργεια προς tl»[470] — относительно смысла которых Пирр высказался нерешительно[471], и о которых мы имели уже случай упомянуть, по объяснению Максима, заключают в себе тот прямой смысл, что природная жизнь человеческой души, присущей Христу, как бы ее ни назвали по ее отличительным особенностям, от соединения плоти со Словом не изменилась так или иначе, оставаясь и в соединении тем, чем была до соединения. По поводу ссылки на них Пирра Максим замечает, что в основание этих слов легло определение «θελήσεως, βουλήσεως καί ένεργείας», данное «философом из философов» (φιλόσοφος των φιλοσόφων) Климентом (в VI книге Стромат).
Гораздо больший интерес представляло для монофелитов другое место из Афанасия Великого, которое читается так: «Он (Христос) был рожден от жены, с первого же момента зачатия представляя собой образ человека в обнаружении плоти, без плотских пожеланий и человеческих соображений, в образе новости. Ведь (в Нем) была единая воля Божества, так как и природа (Его) — всецело Божественная»[472]. Соблазняясь, как видно из разъяснений Максима, последними словами («έν είχόνι χαινότητος. Ή γάρ θέλησις, θεότητος μόνης» [во образе обновления. Ибо воля одного только божества]), которые вне связи с предыдущим имеют довольно неопределенный смысл (αμφίβολος) и представляют полную возможность понимать их так и иначе, в рассматриваемом месте монофелиты думали найти выражение своего учения. Настоящее место, по словам Максима, достаточно говорит само за себя (αύθερμήνευτος). «Новость», о которой говорится здесь, по мысли Афанасия, имеет отношение
