— Ты из школы Джексона?
Я уставилась на Оливию, которая, перекинув через плечо свой огромный рюкзак, стояла рядом и набирала номер на сотовом телефоне. Поначалу я смутилась — неужели дешевая сумка с ходу выдает мое прошлое? Потом вспомнила про наклейку «Джексонцы, вперед!» на своей тетрадке, налепленную не в меру ретивой участницей клуба болельщиков, когда я занималась в читальном зале.
— Э-э, да, — ответила я. — Я там учусь. Вернее, училась.
— Когда?
— До позавчерашнего дня.
Она склонила голову набок, разглядывая мое лицо, словно переваривала информацию. Из ее мобильного доносился сигнал звонка, на том конце явно не спешили брать трубку.
— Я тоже, — сказала она, показывая на свою куртку.
Присмотревшись, я увидела на ней эмблему школы Джексона.
— Надо же, — удивилась я.
Оливия закивала.
— До прошлого года. Правда, тебя я что-то не помню.
В мобильнике раздался щелчок, и чей-то далекий голос произнес: «Алло?» Оливия подняла телефон к уху.
— Школа большая.
— Это точно, — согласилась она, не отводя от меня глаз и не обращая внимания на голос в трубке. — Здесь все по-другому.
— Похоже на то.
Я запихала тетрадь в сумку.
— Ты даже не представляешь, насколько. Хочешь добрый совет?
Как выяснилось, вопрос не был риторическим.
— Не доверяй местным, — сказала Оливия и улыбнулась, словно радуясь шутке, а может, и нет.
Она прижала телефон к щеке, давая понять, что наш разговор окончен, и пошла к двери, обращаясь к невидимому собеседнику:
— Лейни? Привет. В чем дело? Нет, сейчас перемена… Ага, как же. Что, мне теперь сидеть и ждать, пока ты сама не позвонишь?
Я перекинула сумку через плечо и вслед за Оливией вышла в коридор, где царили шум и оживление и в то же время было не слишком людно, во всяком случае, по моим меркам. Никто не натыкался на меня случайно или нарочно, и если бы кому-то пришло в голову ущипнуть меня за задницу, я бы сразу увидела, кто это сделал. Следующим в моем расписании стоял урок испанского языка в корпусе «В». Решив, что в первый день можно свалить все на неосведомленность и потому нет смысла торопиться, я не спеша двинулась за толпой учеников.
У дверей, на самом краю площадки, стояла огромная хромированная скульптура в виде буквы У; солнечные лучи отражались от ее поверхности и слепили глаза. Именно поэтому я не сразу разглядела группку стоящих и сидящих рядом с монументом учеников и, услышав свое имя, не сразу поняла, откуда оно доносится.
— Руби!
Я замерла и оглянулась. Когда глаза привыкли к свету, я увидела людей у скульптуры и сразу же определила: они из тех, кто в школе Джексона обычно ошивался у забора за канцелярией, — выпендрежники, верхняя ступень пищевой цепочки, каста, куда не попасть без приглашения. Я с такими не общаюсь. К несчастью, среди них был единственный человек, которого я встречала за пределами «Перкинс-Дей», хотя, честно говоря, меня это не удивило.
