До Шарпа не сразу дошло, что пытается втолковать ему ветеран.
— Ты видал наших вербовщиков?
— Своими глазами, сэр! Капитану доложил, как положено.
— А он?
— А он меня облаял, сэр. У нас нет вербовочных команд, и новобранцев мы не нанимаем! Мол, пить надо меньше. А я, сэр, трезв был, как стёклышко, и с Горацио Гаверкампом болтал вот, как с вами. У него были рекруты, сэр. Целая толпа молодых-зелёных. Но почему же Гаверкамп сюда их не привёл? А, сэр? Можете вы мне объяснить?
— Нет, сержант, не могу.
Ноздри Шарпа хищно раздулись. Пока не могу.
— Может, Гаверкамп нанимал солдат для другого полка?
Кэрью засмеялся:
— Чтож, я, сэр, нашу форму с чужой перепутаю? Бляхи наши. У барабанщиков на инструментах наши орлы. Нет, сэр. Что-то чудное творится. Знать бы, что.
Сержант встал и поковылял к выходу. Ключи позвякивали на железном кольце:
— Никто меня не слушает, сэр. Я — старый солдат, сэр, нюхнул пороху, но всем плевать на мои слова.
Кэрью выпустил Шарпа, запер железную дверь и, озираясь, горячо прошептал:
— В армии, сэр, я с тех пор, как под стол пешком ходил, и на всякие шахер-махеры у меня нюх! Зуб даю, сэр, дело тут нечисто! Вы мне верите?
— Верю, Тэд.
Солнце садилось. Шарп брёл между бараков. Не хотелось, ох, как не хотелось допускать, что боевой товарищ говорит правду. Ведь, если Тэд ничего не спутал, второй батальон не пропал. Второй батальон спрятали.
Спрятали. Звучало, как бред. Увы, иного объяснения не находилось. Весь следующий день Шарп с д’Алембором просматривали документацию, но ничего, что указало бы местонахождение подполковника Гирдвуда и второго батальона им не попадалось. Кэрью не ошибался. Второй батальон существовал и продолжал набирать рекрутов. Вопрос: где существовал? За ответом, как Шарп ни страшился, надо было ехать в Лондон.
Страшился Шарп не поездки, конечно, Шарпа всегда раздражала родовая аристократия, а ответы мог дать только лорд Феннер, и страшился Шарп того, что военный министр отвечать откажется. Мол, каждый сверчок знай свой шесток.
Но попробовать Шарп был обязан, иначе ради чего он тащился на родину?
На плаце Харпер придирчиво осматривал форму стоящих по стойке «смирно» Карлайна, Меррила и Пирса. Глаза у офицеров были красны, лица осунулись после ночной муштры, устроенной ирландцем. Патрик же, приученный войной ко всему, был, напротив, свеж и бодр.
— Стой, кто идёт! — послышался у ворот окрик часового, служебное рвение которого подстёгивало присутствие на плацу майора Шарпа.
