Офицеры выразили удивление.
— Что же делать! Их несметная сила. Мы заняли Белую, взяли Иосифов монастырь; они тут-то на нас и нагрянули. Гонсевский успел дойти до Белой и там заперся. Может, сейчас там резня идет, а я скорее сюда! Не пойдете вы навстречу, русские здесь будут!
— Война! Вот-то радость, хоть место переменим! — радостно воскликнул Ржевский.
— Подожди, — остановил его Кравец, — может, пан Струсь и не пойдет.
— Он-то? Да он здесь со скуки собак стреляет.
— Ну а ты с нами? — спросил любопытный Одынец Ходзевича.
Тот отрицательно покачал головой.
— Нет, завтра еду!
— Куда?
Ходзевич сказал и потом прибавил:
— И потому прошу извинить меня! Я не спал две ночи!
Одынец засуетился. Он быстро встал, позвал двух солдат, и на полу вмиг была приготовлена постель из попон и свежего сена. Подушками приятели поделились. Ходзевич поцеловался со всеми и лег, завернувшись в свой плащ.
На другой день он встал с первыми лучами солнца бодрым и свежим. Заботливый Одынец поднялся с ним тоже и добыл ему яиц, кусок говядины и горячего пива. Ходзевич с жадностью поел и вышел из барака. Одынец проводил его до коновязи.
— Я еду на весь день, — сказал Ходзевич, — а ночью выеду уже по службе. Будь друг, прикажи собраться моим жолнерам.
— Будь покоен! Знай, что, как поздно ты ни приедешь, тебя ждет ужин!
Ходзевич вскочил на коня и помчался к дорогой Ольге.
«Только взгляну на нее, — мечтал он по дороге, — и уеду, может, на смерть. Скажу ей это! И вдруг… она пожалеет?»
При этой мысли его лицо вспыхнуло. Он погнал коня; но по мере того как он приближался к заветному домику, его сердце сжималось неясной тоской — словно он чуял несчастье. Конь убавил шаг и, мотая головой, сбрасывал с морды окровавленную пену. Вдруг набежала туча, и сразу все окрасилось в сероватый цвет. Каркнула ворона. Страх охватил Ходзевича. Он даже придержал коня.
Наконец показалась избушка. Что-то унылое в ее внешности поразило поручика. Одинокая, стояла она почти в лесу, немного в стороне от дороги. Дым не поднимался из ее трубы, а над нею с карканьем вилась стая ворон.
Ходзевич поспешно соскочил с коня, привязал его к дереву и вошел в отворенные настежь ворота.
— Ян! Антусь! — крикнул он.
Кругом было тихо. Ходзевичу стало жутко.
— Лев! Казимир! Ян!
То же молчание.
Ходзевич вынул саблю и побежал к дому. Он вошел в сенцы. Дверь в горницу была заперта на щеколду. Поручик отворил ее и закричал не своим голосом — горница была пуста, но при его крике вдруг кто-то выскочил из угла и пополз к нему на коленях. Ходзевич вскрикнул снова и схватил человека за волосы.
