Федька Беспалый возил каждый раз этот оброк в Калугу и умел извлекать из этого для себя пользу. Так, узнав о любви поручика Ходзевича к княжне, он, так же как и Терехову, вызвался пособить ему, устроить свидание и даже указать ему дорогу в девичий терем.
Конечно, поручик был готов на все ради этого и условился об этом с Федькой.
И дрожал же Федька от страха в темную ночь, сидя у околицы и поджидая условного сигнала, чтобы провести поручика. Ночь была черная, как грешная душа Федьки; ветер выл, как голодный зверь, Ока разбушевалась, а лес шумел так страшно от порывов ветра, что Федьке казалось, будто злые духи идут по его душу. Он уже собрался бежать в свою курную избу, как вдруг со стороны леса раздался крик кукушки. Раз, два, три! — и замолк.
Федька заплакал, как филин. Кукушка ответила снова. Федька облегченно вздохнул, его страх прошел: теперь по крайней мере он был не один среди этой бурной и темной ночи. И он засмеялся сатанинским криком филина.
Поручик Ходзевич со своим другом Феликсом Свежинским остановился у опушки леса. С ним было сорок жолнеров, этих полурыцарей, полуразбойников, которые навели ужас на всю обездоленную Русь страшным именем сапежинцев. Не было для них ничего святого, ничего страшного, не было преступления, от которого сжалось бы их сердце.
— Пойдем так, — сказал Ходзевич, — я возьму с собой десять человек и пойду с ними к терему, как поведет меня тот лайдак[10]. Ты, Феликс, с двадцатью жолнерами обойдешь спереди и ворвешься в ворота, как отворят их, а десять будут ждать. За ними пришлем, как туго станет.
— Ладно! Ладно! — ответил Свежинский. — Только не дело ты затеял. Здесь не Тушино!
— Оставь! Я без слов помогал тебе, когда ты монастырь грабил! — возразил Ходзевич и разделил свой отряд на три части. — Ну, — сказал он Свежинскому, — выезжай!
Свежинский пожал Ходзевичу руку, и его отряд бесшумно скрылся в темноте.
— А вы за мной, — сказал Ходзевич, — факелы с вами?
— С нами!
— Пусть жгут только четверо, остальные все со мной. С коней долой! Ну, кричи!
Один из жолнеров закричал кукушкой. В тишине послышался плач филина, потом смех.
— Идем! — сказал Ходзевич и, обнажив саблю, осторожно двинулся вперед.
Из темноты вынырнула человеческая фигура.
— Кто? — спросил Ходзевич.
— Я, честной господин! Слуга твой, Федька Беспалый!
— Все сделал?
— Что мог, честной господин! Калитку открыл, дорогу покажу, больше ничего не могу.
— И то ладно! Веди! — Ходзевич нетерпеливо сунул руку за пояс и вынул кошелек. — Держи, — сказал он Федьке и высыпал в его пригоршни серебряные монеты, — вот тебе! Веди!
