Под прожигающим взглядом вспоминаю свою маленькую жизнь, а в конце - историю о том, как Блэк чуть не отправил Снейпа к праотцам, а Джеймс его спас, и самое важное, что в этой истории увидел я. Вижу, что он понял это главное, понял, что я ищу, придя к нему. Это сложно сформулировать словами, попробую когда-нибудь, ведь это краеугольный камень всей истории, которая со мной случилась.
А смех у него оказался приятным, почти человеческим, не совсем, конечно, но почти.
- Значит, ты посчитал меня хорошей заменой, да? Ну, покажи мне.
Я оборачиваюсь и запрыгиваю на стул, чтобы меня лучше было видно. Он смотрит так, как никогда на меня не смотрели: без капли брезгливости, с интересом и одобрением, перегибается через подлокотник между нашими креслами, протягивает руку и разрешает вежливо обнюхать, а я навсегда запоминаю его запах. Его ладонь теплая, а запах - какой-то размытый, слабый, металлический. Рука проходится по спине, пальцы находят выступающие позвонки и ощупывают их.
- Суперинтересно. Возвращайся.
Теперь его лицо освещено, и я могу немного его рассмотреть. Он красив на фотографиях и, наверно, издалека, но вблизи производит странное впечатление - кожа какая-то неживая, черты немного сглажены, как маска, но взгляд цепкий, препарирующий, под ним не очень приятно находиться. Он откидывается на спинку стула, смотрит на меня сверху вниз, хотя я уже в человеческом облике, долго барабанит пальцами левой руки по подлокотнику.
- А еще ты готов подстраиваться под каждого, кто тебе нужен, и делаешь это великолепно. Всегда можешь подружиться с тем, кого выберешь сам. Интересно, со мной - сможешь?
А потом совершенно серьезно и властно:
- Я ходил в эту церковь много лет назад, и не по своей воле. Сожги ее для меня.
- Я? Может, не стоит?
- Ты мне отказываешь?
И тут я действительно пугаюсь. Слишком расслабило все это - темнота, теплые руки, странное ощущение, что я здесь свой. Просто примерил на себя. В детстве дедушка, тот, который маггл, частенько отхаживал меня по спине толстым офицерским ремнем. Когда я приехал домой после шестнадцатилетия, первое, что сделал - сжег его инсендио. Все детство пытался это сделать, уничтожить прямо у него в руках, но так и не смог, хотя неконтролируемой магии во мне было… ну, достаточно. Сжег, а потом долго ревел, сам не зная, почему. Потому что хороша ложка к обеду. Я ненавидел его, разумеется, деда, а не ремень, настолько, что в какое-то Рождество, когда мне было восемь или девять, загадал, чтобы в этот год он умер. А он не умер ни в тот год, ни в шесть следующих, и ремень применял, а я перестал верить в волшебство, кроме того, которое можно увидеть.
