Почти всю ночь Ринфилд не спал, и неудивительно: он размышлял о том, что произошло за день и какие еще неприятности принесут с собой эти события. В конце концов в пять утра Ринфилд встал, принял душ, побрился, оделся, покинул свои роскошные покои в поезде и направился туда, где располагались животные. Он всегда инстинктивно искал успокоения в общении с ними. Ринфилд любил цирк, цирк был его настоящим домом. Между Ринфилдом и его животными существовали определенная гармония и взаимопонимание, которых у него не было со студентами в те годы, когда он преподавал экономику. Ринфилд считал свою прежнюю преподавательскую деятельность напрасной тратой времени и полагал, что зря угробил на нее лучшие годы жизни. Кроме того, директор цирка рад был провести некоторое время с Джонни, ночным сторожем, который, несмотря на разделявшую их социальную пропасть, был старинным приятелем и доверенным лицом Ринфилда. Правда, этой ночью директор цирка никому не собирался исповедоваться.
Джонни нигде не оказалось. Это было странно, потому что старик-сторож никогда не спал на посту, хотя его работа была не слишком трудна: он должен был сообщать дрессировщикам или ветеринарам о любых признаках нездоровья у животных. Сначала отсутствие Джонни лишь слегка удивило Ринфилда, потом он забеспокоился и принялся тщательно осматривать помещение, пока не обнаружил сторожа в темном углу. Джонни, пожилой иссохший калека — он не раз падал с каната, — был надежно связан, и во рту у него торчал кляп. Сторож не пострадал, но был ужасно разгневан.
Ринфилд вынул кляп, развязал старика и помог ему подняться на дрожащие ноги. За долгую жизнь в цирке сторож собрал обширную коллекцию непечатных выражений и теперь использовал их все до единого, чтобы выразить обуревавшие его чувства.
— Кто тебя связал? — спросил Ринфилд.
— Не знаю, босс. Это для меня загадка. Я ничего не видел и ничего не слышал. — Старик осторожно потер затылок. — Такое ощущение, словно меня стукнули мешком с песком.
Директор цирка осмотрел тощую шею Джонни. На ней было немало синяков, но кожа не была содрана или поцарапана. Ринфилд обнял старого приятеля за плечи.
— Так оно и есть. Пойдем, старина. Посидим в моем кабинете. У меня там есть кое-что, чтобы тебя приободрить. Потом позвоним в полицию.
