Ваша собственная любящая и верная Анни
P.S. Если у вас есть какие-нибудь письма мистрис Локки или к вам, или от вас, не уничтожайте их, но захватите их с собою, для этого есть особое основание, я объясню вам, когда я увижу вас. – Не забудьте написать, послать ли вам деньги и когда вы будете здесь.
Д-р МОРАН К МИСТРИС КЛЕММ
Морской госпиталь города Балтимора, ноября 15, 1849
Дорогая моя сударыня, я пользуюсь первым же случаем ответить вам на ваше письмо от 9-го сего месяца, которое я получил со вчерашней почтой…
Но перейдем к требуемым сведениям. Предполагая, что вы уже знаете о болезни, от которой умер мистер По, я должен только в сжатом виде дать вам подробности всех обстоятельств, его касающихся, от его поступления в госпиталь до его кончины.
Когда его принесли в госпиталь, он не сознавал своего состояния – кто его принес или с кем он был. Он оставался в этом положении от пяти часов пополудни – час его принятия – до трех следующего утра. Это было 3 октября.
За этим состоянием последовал трепет всех членов, сначала беспокойный бред, но не буйный и не деятельного свойства – непрерывное говорение – и отсутствующий разговор с призрачными и воображаемыми предметами на стенах. Лицо его было бледно и все его тело взмокло от испарины. Мы не могли достичь спокойствия его до второго дня после его принятия в госпиталь.
Оставив соответственные распоряжения сиделкам, я был призван к его постели как только наступило сознание, и спросил его о его семье, о местожительстве, о родных и т. п. Но его ответы были бессвязны и неудовлетворительны. Он сказал мне, однако, что у него жена в Ричмонде[12] (чего, как я узнал после, не было в действительности), что он не знал, когда он уехал из этого города и что сделалось с его чемоданом, в котором была одежда. Желая подбодрить и поддержать его быстро падавшие надежды, я сказал ему, что через несколько дней он будет, надеюсь, способен наслаждаться обществом своих здешних друзей и что я был бы очень счастлив содействовать всячески его доброму состоянию и утешению. На это он разразился очень сильной вспышкой и сказал, что лучшее, что мог бы сделать лучший его друг, это если бы он пистолетною пулей пронзил его мозг – что, раз увидев свое унижение, он готов провалиться в землю и т. п. Вскоре после того, как он дал выражение этим словам, мистер По, по-видимому, задремал, и я оставил его ненадолго. Когда я вернулся, я нашел его в буйном бреде, противоборствующим усильям двух сиделок удержать его в постели. Это состояние продолжалось до вечера субботы (он был принят в среду), и тут он начал звать какого-то "Рэйнольдса"
