Фолк вернулся к покупателям, а мы с Майклом двинулись обратно к моему павильону.
— Ну что же, — сказал Майкл после долгого молчания, — твой кинжал имел успех.
— Да, — с удовольствием согласилась я. — А тебе не полегчало, когда ты узнал, что нет смысла ревновать меня к Фолку?
Майкл призадумался.
— Не очень, — признался он. — Дело-то было не в Фолке.
— Да ладно!
— Правда. Фолк — только часть проблемы. Дело в ситуации в целом.
Я зажмурилась и вздохнула.
— Например, сейчас, — продолжал Майкл, — мы с тобой вроде бы проводим выходные вместе. Беда, однако, в том, что большую их часть ты торчишь в павильоне…
— А ты — на учениях, маршируя туда-сюда со своим полком, — парировала я. — Я вообще не воспринимала эти выходные как отдых, я думала, мы помогаем твоей матери успешно провести ярмарку.
— Да, конечно, — согласился Майкл. — Только мне казалось, мы будем проводить вместе больше времени.
— Пожалуйста, можешь провести в моем павильоне хоть целый день, — пригласила я.
— Благодарю покорно.
— Тебе даже не придется работать: будешь служить украшением и попутно развлекать меня. Мне-то ведь в твой полк не записаться — не пройду медосмотр.
— Дело не в этих конкретных выходных, — настаивал Майкл. — То же самое творится каждую неделю. Если бы ты согласилась переехать в Каэрфилли!.. Я даже не прошу тебя жить со мной, ты могла бы просто поселиться где-то неподалеку. Знаешь, я бы с удовольствием сам переехал к тебе, в северную Виргинию, если бы мне не нужно было жить поближе к колледжу, а ты ведь можешь заниматься своим ремеслом где угодно.
— Вовсе не где угодно! — запротестовала я. — Я не могу работать в твоей квартире, я ее просто сожгу!
— Мы нашли бы подходящее помещение, — настаивал Майкл. — Между прочим, за половину той цены, что ты платишь здесь. И к семье была бы поближе.
— К семье поближе? — эхом откликнулась я. — Ты уговорить меня пытаешься или отпугнуть навсегда?
— Хорошо-хорошо, — засмеялся Майкл. — На другом краю города, если ты их боишься. Чем тебе не нравится мое предложение?
— Всем нравится, кроме…
— Скажи коррупции: «Нет!» — заорал мне в ухо чей-то голос.
Я вздрогнула и чуть не выронила кинжал.
— Долой криминал! — не успокаивался голос. — Фенниман в шерифы!
— Здравствуйте, миссис Фенниман, — сказала я, поворачиваясь, чтобы поприветствовать лучшую подругу матери. — Как идет предвыборная кампания?
— А-а, это вы, — проворчала миссис Фенниман. — Не узнаю никого в этих дурацких костюмах.
Сама она, как всегда, была одета в черное, и колониальное платье шло ей куда больше, чем многим актерам со стажем. Миссис Фенниман было чуть за шестьдесят, как и моей матери, но если мама при желании могла казаться лет на десять, а то и пятнадцать моложе, то миссис Фенниман, с ее волевым подбородком и острыми булавочными глазками, всегда, сколько я ее помнила, выглядела старой каргой. На голове у нее красовался огромный черный капор, который она сдвинула на затылок, чтобы иметь возможность заглядывать людям в лицо — ростом миссис Фенниман едва доставала мне до плеча.
