Охотник бережно натянул лук и выпустил стрелу так, чтобы она упала прямо перед жертвой. Они любопытные, должен клюнуть. Наконечник был холостым, обёрнутым в цветной поролоновый шарик.
Шпунер замер при виде стрелы, вытянув длинную морщинистую шею. Посмотрел по сторонам. Но где ему! Камуфляжную робу карабинера не так-то просто разглядеть среди кустарника. Сделал осторожный шаг вперёд. Другой, третий...
Когда между ними оставалось метров десять, Михеев тихонько передёрнул затвор и выстрелил от живота, не целясь.
Кровь хлынула из простреленного горла. Шпунер завалился на спину, хватая беспомощными руками воздух. Михеев поставил сапог на грудь поверженному.
- Ну, что, сволочь? Добегался?
Он провёл короткое интервью, получив ответы на интересовавшие его вопросы: о численности отряда, его дислокации, ближайших планах. Шпунеры — сносные воины, но герои из них никакие. Контрольным зарядом отстрелил пленнику яйца. Тот дёрнулся в последний раз и замер.
Ещё час занял у Михеева, чтобы сочинить эпитафию, освежевать тушу и развесить куски мяса по веткам, как того требовал закон. Голову он положил в сумку для трофеев, висевшую на плече. Он успеет к рассвету добраться до указанного шпунером места. А там скучно не будет.
Особого желания разговаривать не испытывал ни тот, ни другой. Михеев, поглощённый открытыми в себе новыми свойствами, не дозрел до того, чтобы высказаться о них вслух. Ивашкин берёг силы.
- Неблагодарный ты, сержант. Я, помню, кроликам траву носил в клетку, так они, знаешь, как меня встречали? А от тебя слова хорошего не услышишь.
- Так то кролики.
- Считаешь себя более утончённым?
- Ну, типа, да.
Ивашкин захлебнулся кашлем и, когда приступ прошёл, не возобновил сам диалога.
- Друзья твои меня донимают. Подозревают во вранье.
- Правда?
- Обидно. Когда просто так бьют, болят только кости. А когда с умыслом — всё остальное. Но мы ведь не собираемся по этому поводу раскисать?
- Стопудово.
- Я вот подумываю, не учудить ли мне какой-нибудь гадости. В караул через неделю. «Калаш» выдадут. Устроим зарницу.
- А патроны?
- Да, тут ты прав. На рынок придётся сбегать, а увольнения пока отменены. Из-за тебя, между прочим. С другой стороны, они же не могут знать наверняка, что я пустой. В штаны наложат по-любому. Уже радость.
- Сочувствую.
- Не, это я, как представлю, что ты тут целыми днями один, начинаю волноваться. Ты, кстати, чем занимаешься в свободное время? Онанируешь?
- Стихи пишу.
