- Что-то вроде того. Чистка рядов. Уборка конюшен.
- Большой улов?
- Шесть тушек. Килограммов по сто.
- Скотине их скармливаете или сами?
- В неурожайный год всякое бывает. Карабинеров приходится есть. Не самых сильных и уважаемых, правда.
- Тогда я за тебя спокоен.
Если тут пауза и промелькнула, то совершенно незначительная.
- А ты как тут? Справляешься с хозяйством? Всего ли в достатке?
- Не парься. У меня ещё крупы полпакета осталось. И воды грамм двести.
- Похвально. Аскетизм — это благо. Мы, карабинеры, его тоже исповедуем. На! Держи паёк!
Михеев плюхнул в колодец тугую упаковку: варёную картошку, огурцы, свиной жир, спасённый от каши. Ну, и стандартную бутылку воды.
- Ух ты! - удивился Ивашкин, откровенно давясь съедобным. - Что за праздник?
- Духовный сан сегодня я принял. Буду грешников воспитывать. По совместительству. От скверны беречь.
- Чувствую себя полным валенком.
- Осознание собственной ничтожности — путь к покаянию и очищению.
- Просвети, отче! Дать испить истины!
- Легко. Для начала усвой такую аксиому: на всякий вопрос могут быть несколько правильных ответов.
- Она вертится?
- Ответ первый: да. Ответ второй: скорее всего, да. Ответ третий: безусловно. Все три — правильные.
- Убил. Извини, спросить сразу не додумался: сан у тебя какой?
- Генерал-архиерей.
- Это предел?
- Предела нет. Мы ж в Бесконечности, мать твою!
- Увидят ли когда-нибудь мои глаза?
- Веруй, сын мой! Веруй!
Михеев вспомнил, как в глубоком детстве ездил к бабушке в деревню. Ему показали только что родившегося поросёнка, которого спрятали от свиноматки и положили в корзинку, закутав в мягкие тряпочки. Розовенький он был такой, миленький. Михееву захотелось с ним поиграть, но ему погрозили пальцем: нельзя. Тогда он дождался, пока взрослые разбредутся по своим непонятным делам, вытащил поросёночка и поставил на табурет. Ножки младенца ещё плохо держали. Он упал на пол и запищал. Михеев рассердился на неуклюжесть зверька, поставил его на табурет снова. Тот опять свалился. Ах, так! И Михеев в сердцах поднял его над головой и шлёпнул о крашеную деревянную поверхность. Тонкая струйка крови засочилась из обеих дырочек поросячьего пятачка. Он больше уже и не пищал, а лишь мелко подёргивался. Теперь мальчуган испугался. Замотал мёртвое тельце в те же тряпки и забросил за печь в надежде, что там никто не найдёт следы его преступления. Не сбылось. Трупик обнаружился и Михееву отсыпали положенную порцию ремня.
