Каждый оперативный работник снабжался удостоверением за подписью заместителя начальника Генерального штаба, где указывалось: податель сего выполняет задание особой важности, и все гражданские и военные власти и органы НКВД обязаны оказывать ему всяческое содействие. Люди и грузы, следовавшие с ним, проверке не подлежали.
По замыслу руководства наши разведчики знали только свои пункты назначения и, хотя обучались вместе, оперативных фамилий и кодовых имен, под которыми им предстояло работать, друг другу не открывали. Но иногда строгая конспирация нарушалась, и это приводило к тяжелым последствиям. Совместная подготовка разведчиков при массовом наборе была неизбежным злом, чреватым раскрытием отдельных групп и даже провалом и ликвидацией их противником.
По приказу начальника 2 отделения 7 отдела разведуправления Н.В.Шерстнева мне надлежало 12 августа выехать на грузовой автомашине с разведчиками и радистами для создания в Гомеле и Брянске разведывательных групп. Перед нами поставили задачу вскрывать переброску войск противника через эти пункты, в том случае, если они будут оставлены нашими войсками. Впрочем, сомнений в этом не было: бои шли уже на подступах к этим городам. Нужно было спешить.
Все шоссейные дороги в западном направлении были забиты автомобильным и гужевым транспортом. К фронту перебрасывались незначительные подкрепления, а на восток катил неудержимый поток беженцев, перегонявших скот, везущих на телегах детей, плетущихся пешком, измученных, голодных, с воспаленными от бессонных ночей глазами. Многие из них потеряли во время почти непрерывных налетов немецкой авиации своих близких. Ползли грузовики с ранеными, которые ничего утешительного о положении на фронте сказать не могли. И над всем этим хаосом в воздухе висели самолеты с черными крестами на крыльях, которые безнаказанно бомбили, расстреливали из пулеметов все живое, гонялись за бегавшими по полям и дорогам, обезумевшими от ужаса людьми. Картины смерти и разрушения в эту благодатную пору года, когда плоды человеческого труда в поле ожидали уборки, как-то не укладывались в сознании. Казалось, что это какой-то дурной сон. Но вой самолетов, взрывы, трупы на месте только что идущей впереди группы людей, стоны раненых возвращали к действительности.
Все увиденное подействовало на моих спутников, да и на меня самого, как предметный урок ненависти к гитлеровцам. Мы впервые увидели войну во всем ее ужасе, и перед нами вновь и вновь вставали вопросы: кто дал право врагу распоряжаться нашими жизнями? Что ему нужно в нашей стране? Закипала яростная злоба к захватчикам, желание беспощадно мстить за погибших соотечественников.
