Ворон замедлил полет и замер, планируя в воздухе. Резкий взмах его крыльев принес городу еще одно серое утро. Чем ближе он подлетал к земле, тем быстрее таял город в предрассветном тумане. Наконец, он нашел заветное окошко: резкий стук, звон стекла. Тишина. Вестник с того света.
– Бабушка говорит это вестник, опять что-то случится, – Вика обернулась на стук, и в голосе ее прозвучал страх.
– Ничего не случится. Птиц кормить нужно, тогда никакие приметы не сбудутся, – весело отозвался Гоша.
Он размял в руках горбушку хлеба и бросил вниз в приоткрытую форточку. Ворон схватил кусок, покрутился на подоконнике и, взмахнув крыльями, поднялся в воздух.
– Нет, – задумчиво произнесла Вика. – Это знак. Мне, пожалуй, стоит навестить кое-кого. Первый проступок – самый серьезный, его всегда прощают, а не следовало бы, скольких бед тогда не свершилось бы на Земле.
– Навестить ту, что предала впервые? – спросил Гоша.
Вика поразилась, насколько скоро он прочел ее мысли.
На маленьком городском кладбище они без труда отыскали могилу Викиной подруги детства. Самоубийц хоронят за стеной кладбища, но ее родители были настолько убиты горем, что вытребовали место хоть и у самой ограды, но все-таки вместе со всеми остальными душами, чтобы дочь в своей последней обители не оставалась одна.
Вика пришла навестить ее впервые.
– Я была слишком занята собой, чтобы помочь тебе или хотя бы выслушать. Прости! Я знаю теперь, почему все отводят глаза при слове «самоубийца». Вас никто ни в состоянии понять, вы – другие. Но мы и не пытаемся, живем лишь собой, на вас никогда не хватает времени. Нет времени – удобная отговорка, возможность отвернуться от любой беды. Я не хотела слушать, и ты отняла у меня возможность говорить. Я онемела, стихи ушли. Необходимая жертва, которая все же привела меня к тебе, пусть и слишком поздно. Но я пишу о нас, нашу с тобой историю, и верю в то, что если у меня получится, ты сможешь меня простить. Надеюсь, что и ты сейчас уже прощена, и обрела покой.
Легкий ветер, похожий на шепот, тронул ветки дерева над головой и осыпал свежим снегом их плечи. Словно умершие прощали живым все, что у них самих не сбылось. Вика положила на могильную плиту две гвоздики, и они с Гошей медленно пошли прочь по аллее. Вика знала теперь, что часы и календари теряют свой смысл, когда гаснет огарок свечи. И уже ничего нельзя зачеркнуть и переписать заново. И только смутное чувство вины становится твоей тенью, следуя за тобой повсюду, заставляя бежать ото всех, кто тебе верен, и кого ты боишься предать так же, как предала когда-то мертвую птицу.
