Пустые времена | страница 40



– Ты – мой единственный свет в окошке… Ты же не вернешься. Останься, у меня кроме тебя никого нет.

– Хватит плакать! Я ненадолго. Устроюсь и заберу тебя к себе.

– Тогда дам оберег тебе с собой в дорогу – старое фамильное зеркало.

Зеркало было непрозрачным, как бы из жести, с плетеными ржавыми узорами по краям, с трудом верилось, что оно когда-то могло отражать чей-либо лик.

– Зачем оно мне такое мутное? Что я там смогу увидеть?

– Опасность. В предвестии беды зеркало очищается. Увидишь в нем себя – возвращайся.

Ничего не оставалось, как сунуть ненужный предмет в переполненную до краев дорожную сумку. Последний жест благодарности близкому человеку, который когда-то заменил ей целый свет, а теперь вынужден был встречать старость в полном одиночестве.

Всхлипывания дождя предвещали его скорый конец. Но ей все никак не хотелось повернуть ключ зажигания. Резкий удар в крышу заставил ее вздрогнуть всем телом.

Наверно, ветку оборвало ветром…

Ветку ли?

Опустив окно, она вдохнула холодный ночной воздух, пытаясь очнуться от тяжелого сна, сковавшего тело.

Дождь закончился. Из-за туч робко выглянула слепая луна.

****


Всхлипывания дождя предвещали его скорый конец. Из-за туч робко выглянула слепая луна.

«Последний дождь в этом году», – подумала Вика, мельком взглянув в окно, и устало уронила голову на руки. Болела спина. Она целый день просидела, склонившись над печатной машинкой, сотни раз переписывая заново первые две страницы сценария. Для мистического триллера о сожжении ведьм он выглядел слишком личным.

Ведьмы существовали на самом деле: записи о сожжении хранились в одном из храмов Пскова, и Вика смогла прочесть их, когда работала гидом. Но все остальное в сценарии было о ней, о ее детстве и юности, и она никак не могла вычеркнуть себя из текста, история становилась безликой, разваливалась на куски. В этом, наверно, и есть смысл хемингуэевского «честного романа».

В коридоре послышались мягкие, крадущиеся, почти кошачьи шаги.

«Хозяйка! Снова потребует квартплату», – Вика быстро выключила свет, стараясь двигаться, как можно тише, и не дышать. Хозяйка долго звонила в дверь. Потом демонстративно громко прошлепала к лифту.

«Это еще не все, сейчас вернется», – и точно, под дверь была просунута записка с угрозой выселения. Если она не оплатит квартиру сейчас, то через неделю окажется на улице. Квартира нравилась Вике – загадочная и мрачная, в центре старой Москвы. Жалюзи и двери скрипели, как тюремные решетки, – лучшего места для событий зловещей сказки не найти. Здесь пахло плесенью и творчеством.