– Я знаю, что такое потерять близкого человека, – по-прежнему выдержанно ответил Вадим на его выпад.
Гнев прошел, Макс растерянно оглянулся по сторонам, ища взглядом, куда бы присесть. Чуть вдалеке он увидел скамейку и, ни слова больше не говоря, направился к ней. Сел, достал сигареты. Вадим нерешительно примостился рядом. Макс молча протянул ему сигарету. Оба закурили, говорить не хотелось.
Наконец Макс, выбросив окурок, протянул руку Вадиму:
– Макс.
– Вадим, – неуверенно пожал ему руку Вадим.
– Пойдем, что ли пройдемся, раз с экскурсией у тебя не получилось, – неожиданно предложил Макс, и Вадим согласился.
****
Вечер нехотя обнимал улицы города. Весь день Макс и Вадим провели вместе. Никто из них раньше не нарушал свое одиночество так надолго. Пройдя пешком полстолицы, уставшие, они свернули на набережную.
Солнце отражалось дорожкой Мунка[1] в воде канала, превращая окна домов в сияющие розовые витражи. Макс по-прежнему был немногословен. А Вадим, наоборот, говорил, не смолкая, словно пытался вычерпать все, что накопилось внутри, до донышка перед очередным наступлением тишины. Он устал молчать и слушать ветер в пустом доме посреди полей.
«Если бы у меня был брат, я бы не чувствовал себя так одиноко», – невзначай мелькнула в голове странная мысль. Но Вадим знал, что он один у матери, а она умерла два года назад.
– У тебя больше никого не осталось из близких? – спросил Макс.
– Отец вроде здесь, в Москве, мама писала ему давно, но ни разу не получила ответа. Может, переехал. Да и не нужен я ему, наверно, – вздохнул Вадим.
– Никто никому не нужен, – равнодушно отозвался Макс. – Мне мать вообще говорила: в детях мы видим отражение нашей смерти. А жить тебе есть где? – неожиданно спросил он. Вадим покачал головой.
Макс остановился, рассматривая нефтяную пленку, переливающуюся всеми цветами радуги на поверхности воды. Он явно что-то обдумывал. Что-то серьезное. Вадим терпеливо ждал своей очереди заговорить.
Наконец Макс решился:
– Дом у тебя на станции в захолустье… Большой? – и он внимательно всмотрелся в лицо Вадиму. – Ты говоришь, мы похожи. Махнемся не глядя?
– Чем махнемся? – не понял Вадим.
– Местами! – горько усмехнулся Макс. – Устал я здесь быть, ничего не чувствую. Вот, как эта река. Сквозь нефтяную пленку воздух не проходит, и река задыхается. И я задыхаюсь, понимаешь? Раньше цель была – деньги для матери, а сейчас…Существует, наверно, предел усталости. Все равно не живем оба: ты тишины не выносишь, я не могу больше на них работать, оборвалось что-то внутри. А так шанс будет попробовать выжить и тебе, и мне. Ну, что скажешь?
