Лицо господина Клаудиуса резко покраснело. Он захлопнул лежавший перед ним фолиант.
— Но она потеряла голос, её чудный голос! — продолжала я, робко пытаясь поймать его взгляд — он отворачивал лицо. — Как должно быть ужасно, когда хочется петь, а голос отказывает! … Илзе, ты же такая хорошая, как ты можешь оставить без помощи того, кто сейчас в нужде?
— Какую сумму вы требуете? — мягко прервал господин Клаудиус мою страстную речь.
— Несколько сотен талеров, — храбро ответила я. Илзе схватилась за голову.
— Очевидно, вы не представляете, как это много, — сказал он.
Я затрясла головой.
— Да сколько угодно. Я с радостью дам ей деньги — лишь бы к ней опять вернулся голос!
— Да, в это я верю! — мрачно засмеялась Илзе. — Глупый ребёнок выбрасывает деньги всё равно что на ветер, не задумываясь о последствиях!
— Я дам вам денег, — сказал мне господин Клаудиус.
Илзе форменным образом взвыла.
— Не беспокойтесь понапрасну. Я позабочусь, чтобы фройляйн фон Зассен ничего не потеряла — я за это ручаюсь. — Он достал из стоящей рядом со столом кассы четыре банкноты и протянул их мне. Затем он быстро написал на листке несколько слов.
— Будьте добры, подпишите эту расписку, — он протянул мне перо.
— Пускай это сделает Илзе — я очень плохо пишу, — ответила я чистосердечно.
На его лице промелькнула слабая улыбка.
— Это не по правилам ведения дел, — объяснил он. — Если я даю капитал вам, то подписи фрау Илзе недостаточно. … Ваше имя вы же сможете написать?
— О да; но вы увидите, какие это ужасные каракули.
Я подошла к конторке, уселась на стул, который он мне пододвинул, и довольно поглядела на фройляйн Флиднер и Шарлотту, которые тут же дружно засмеялись. Как забавно, наверное, смотрелась хрупкая девичья фигурка на почтенном конторском стуле, перед толстыми, солидными фолиантами, за которыми едва был виден её нос!.. Я засмеялась вместе с ними, и как же легко стало у меня на сердце! Я была счастлива, что смогла отвоевать деньги для моей тёти.
Господин Клаудиус оперся рукой о письменный стол, заслоняя меня от остальных. Я схватила перо и начала выводить «Л».
— Так не пойдёт, — сказала я и остановилась, когда заметила, что он смотрит на меня. — Вы не должны глядеть на мои руки.
— Что, это запрещено? Можно узнать, почему?
— Ой, разве вы сами не видите? Потому что они такие загорелые и противные, — откровенно ответила я, немного злясь из-за того, что он вынудил меня саму это произнести.
Он, улыбаясь отвернул голову, и я принялась старательно писать — в моём имени, однако, слишком много букв!
