Хусейн и его семья, а также 70 последователей остановились в Кербеле, неподалеку от Евфрата. Они страдали от жажды, так как оказались отрезаны от реки, но никто не дал им и глотка воды. Хусейн знал, что обречен на смерть. В ночь после десятого дня его сестра без сна лежала в своем шатре и слушала, как слуга Хусейна точит клинок своего господина для грядущей схватки, а потом расплакалась.
— Сестра, — сказал ей Хусейн, — доверься Аллаху и знай, что человек рожден, чтобы умереть, и небеса не должны ждать; проходит все, кроме бытия Господа, сотворившего все своей властью, и все возвращаются к Единому. Мой отец был лучше меня, и моя мать была лучше меня, и мой брат был лучше меня; и они, и мы, и все мусульмане берут за образец Посланца Аллаха.
Он позвал своих сторонников и попросил предоставить его собственной судьбе, а самим разойтись по домам. Но они ответили:
— Аллах не даст нам увидеть день, когда мы переживем тебя.
Тогда он приказал связать вместе шатры, чтобы сделать заграждение против вражеских всадников, а также выкопать ров позади лагеря, наполнить его хворостом, который можно будет поджечь и тем самым защитить тыл. На следующее утро он приготовился к битве, умылся и надушился, как на праздник. Когда люди спросили, почему он так поступает, он радостно ответил:
— Увы, теперь уже нет ничего между нами и черноглазыми девами рая, потому что те воины придут и убьют нас.
Сев верхом на верблюда, он читал Коран, а потом бросился в бой.
Его, раненного в голову, его отнесли в шатер для короткого отдыха. Он сидел, обняв младшего сына, и ребенка убила случайная стрела. Тогда Хусейн снова ринулся в схватку, и, страдая от жажды, добрался до Евфрата; но когда он склонился, чтобы напиться, стрела пронзила его рот. Он развернулся к врагам и продолжил биться, пока превосходящие числом враги не подняли его на копья. Группа всадников скакала туда и сюда с телом Хусейна. Его голову доставили к суровому правителю Басры и бросили перед ним на землю. Но когда правитель перевернул ее, чтобы показать подданным, раздался голос:
— Осторожнее! Это внук Пророка. Во имя Аллаха! Я видел, как эти самые губы целовали благословенные уста Мухаммада!
7
Я очень хотел попасть в священный город Кадиман, расположенный в четырех милях от Багдада. Золотые купола и четыре золоченых минарета шиитской мечети являются заметной вехой, в этой плоской стране видимой издалека.
Мне сказали, что я ни в коем случае не должен медлить перед воротами или фотографировать, а поскольку шииты, которых я видел в Багдаде, производили впечатление людей угрюмых, но не опасных, я решил, что все эти советы — плод нервического воображения моего советчика. И все же счел разумным взять с собой человека, который уже бывал в Кадимане. Моим спутником оказался сирийский христианин, приехавший в Багдад по делам; он уверял, что несколько лет назад даже входил в мечеть Кадимана, выдав себя за мусульманина.
