Эти два колодца были необычно глубокими. Женщины опускали кожаные ведра, привязанные к длинной веревке, так долго, словно перед ними были бездонные ямы. Когда ведро наполнялось, три девушки тянули за веревку, отходили в сторону ярдов на сорок и вытаскивали капающее ведро из колодца. Кто-то из мужчин выливал воду из ведра в желоб, одна девушка, склонившись, наполняла меха из козлиных шкур, а другая нагружала их на спину осла.
Когда все меха были наполнены, Длинный Джек пояснил, что теперь бедуины заберут свои ведра и веревки и вместе со стадами откочуют дальше, оставив колодцы без всяких средств добывания воды. Существовал обычай, что каждый бедуин приносит все необходимое с собой, хотя, конечно, оставалась возможность, что путешественник умрет от жажды у самого колодца, не имея про запас ведра и веревки.
Мне пришли на ум слова доброй самаритянки, которая увидела Иисуса, сидящего у колодца в Сихаре. Он попросил у нее воды, очевидно, потому что она принесла с собой и ведро, и веревку. Но, прежде чем она опустила ведро в колодец, Иисус заговорил метафорически о «воде жизни», и она не поняла Его, подумав, что Он просил обычной колодезной воды. Полагаю, ее слова к Иисусу были первыми, которые произнесла бы любая бедуинка, обращаясь к путнику, сидящему у колодца в Хельбе и не имеющему ни ведра, ни веревки: «Господин, тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок»>3.
К полудню над бескрайней равниной воздух дрожал от жары. Наши глаза в поисках разнообразия цеплялись за любую скалу или низкий холм, даже за очередную рваную линию вади, как в открытом море путешественник с удовольствием смотрит на проходящий мимо корабль. В некоторых местах виднелись посты, опутанные колючей проволокой: оказалось, мы пересекаем границу с Ираком. Там не было ни таможни, ни паспортного контроля, — они расположены ближе к Багдаду; вокруг по-прежнему не было ничего, кроме голой равнины, усыпанной камнями и гравием, словно мы пересекали дно огромного пересохшего озера.
Вдали появилось стадо газелей. Эти прекрасные, быстрые создания, встревоженные вторжением автомобиля, бросились прочь, некоторые животные в смятении пересекали дорогу, по которой ехал наш автобус. Казалось, их гипнотизировала сама траектория нашего движения, и они стремились непременно пересечь ее, а может быть, мы нарушали их естественные территории, и они инстинктивно пытались заявить свои права. Иногда стада находились очень далеко от нас, мы различали лишь движущуюся линию на самом краю выжженной солнцем пыльной равнины, а потом они исчезали за горизонтом. Только раз нам повезло, и мы увидели стадо газелей совсем рядом, прямо впереди, они мчались на скорости миль пятьдесят в час, и их белые хвосты мелькали в облаках пыли.
