— Я любил, — ответил он.
Раненый юноша был первым в ловле неводом. Ноги его, пробегая по воде, обретали сияющее трепыхание. И внезапный круг сети словно распахивал свои широкие объятия. Темные объятия. Рыба сверкала там внутри, такая новая. Он посмотрел на стену маленькой комнаты: кое-где она облупилась. Он увидел себя запертым в этой могиле. И сказал ей почти резко:
— Оденься. Хочу выйти с тобой.
Она покорно склонилась и стала собирать разбросанные по полу одежды — белую комбинацию, лиловое платье. Она прикоснулась к этому и вытянулась напротив. Затем она провела ладонями по бокам и преподнесла ему грудь.
— А их ты больше не хочешь? Я называю их волчатами.
— Так я смотрел на яблоко, которое украл в детстве, — сказал он.
Он позволил ее рукам опуститься.
— Может быть, я не нравлюсь…
— Знаешь, — сказал он, — вначале, когда я только увидел тебя, ты напоминала мне Нижинского.[70] Так я называл тебя наедине с собой.
Она поцеловала его. Только теперь он познал ее губы. Ее руки обнимали его всюду, словно полуденная волна. Затем они дали ему погрузиться в теплое лоно моря, глубоко, до самого дна, на котором поблескивал белым светом измятый образ заплаканной девушки среди водорослей.
— Прогони всех, — хрипло простонала она и отдалась ему.
Значительно позже Стратис спросил:
— Значит, Лала нравится тебе так сильно?
— Не хочу скрывать от тебя — ответила она. — Только это не значит, что от тебя я добиваюсь того же. Когда-то я полюбила. Не стоило. Затем я вышла замуж. Жуткая пустыня. Тогда я познакомилась с женщиной. Она скрывала в себе дьявола. Мало-помалу она обучила меня. В конце концов, мне не было неприятно. По крайней мере, это было спасение от одиночества…
Она задумалась.
— …Возможно, это сделало меня женщиной больше, чем нужно. Теперь я хочу быть твоей…
Стратис хотел было заговорить, но она зажала ему рот ладонью:
— …Твоей, насколько могу. А насколько могу, не знаю. Возможно, нужно было это попробовать. Однако мне кажется, если мы расстанемся надолго, я, может быть, снова вернусь к этому. Видишь, какое упрямое у меня тело: не дает мне сил любить издали, как ты. В сущности, возможно, я должна быть благодарна этой дьявольской женщине, потому что мужчины, если только судьбе не угодно преподнести нам редчайший дар, либо очень глупо сентиментальны, либо похабно грубы…
Она замолчала и снова посмотрела в потолок.
— …Да, если не смогу по-другому, если не смогу по-другому… уйду к Лале, хотя…
