— Ну, что же, — продолжил гид, энергично ткнув в воздух зонтиком, — место Вознесения находится прямо здесь, возле маленького круглого строения, в которое мы теперь можем войти. Запомните, пожалуйста, что именно здесь наш Господь попрощался со своими учениками.
Группа дружно кивала. А гид продолжал высоким голосом:
— И Он сказал: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века»>5.
На несколько секунд воцарилась тишина. Полагаю, все эти люди, посетившие Иерусалим в ходе тура из Каира или Афин, как и сам я, испытали неловкость, вызванную этими прекрасными, светоносными словами, обращенными к иному миру.
«И се, Я с вами во все дни до скончания века».
Даже высокий голос низкорослого гида с его странным акцентом не мог разрушить силу этих слов. Мне казалось, что нечто возвышенное и прекрасное снизошло на всех нас и исчезло. А затем «полковник» еще раз прочистил горло и спросил жену, не помнит ли она, где его солнечные очки.
Когда они ушли, я остался один на вершине, развернулся спиной к Иерусалиму и, взглянув на восток, увидел то, что никогда не забуду.
Елеонская гора немного выше Иерусалима, она закрывает город от пустынных земель, тянущихся вниз, к Мертвому морю.
Иерусалим расположен на высоте 2500 футов над уровнем моря; Мертвое море — 1290 футов ниже уровня моря. Итак, на расстоянии свыше двадцати пяти миль уровень земли падает почти на 4000 футов в сторону жаркого, тропического мира долины Иордана. И если на холмах Иерусалима ночью бывает довольно морозно, в двадцати пяти милях оттуда, в Иерихоне, жарко и душно, так как долина Иордана представляет собой природный феномен: разлом в земной поверхности, который круглый год дышит яростным жаром.
С вершины Елеонской горы открывался вид на эту тропическую лощину, напоминавшую фотографию лунной поверхности. Я смотрел вниз на этот стерильно-безжизненный мир — мир коричневатых округлых холмов, тесно сгрудившихся, лишенных растительности, стремительно спадавших к горячей впадине, а в отдалении виднелась узкая голубая полоска, намекавшая на существование вод Мертвого моря. Еще дальше, за этой синевой, поднимался барьер коричневых холмов, оттененных фиолетовыми тенями. Это были Моавские горы.
Этот пейзаж был хорошо знаком Иисусу, и он совсем не изменился с тех пор, как на нем останавливался Его взгляд. Он видел его, когда шел через холмы из Вифании и Виффагии, и нет сомнения, что Он обернулся, как оборачивается каждый путник, чтобы еще раз бросить взор на эту величественную и отстраненную землю, прежде чем пересечь хребет, за которым тот скроется, а перед глазами предстанет Иерусалим.
