— Спасибо, — сказала я.
— Садитесь, мисс Бэлфур, — предложил капитан Хозисон, махнув в сторону потертого кожаного кресла, прибитого к полу. — Скоро мистер Риак проводит вас в каюту, которую вы можете считать своей на все время плавания. Рансом принесет вам теплой воды для умывания… — Он снова осмотрел меня с ног до головы. Несомненно, сейчас я была грязна и от меня дурно пахло. — И горячую еду.
— Звучит неплохо, капитан, — кивнула я. — спасибо. Но… Куда мы направляемся, позвольте узнать?
Я решила подыграть капитану и притвориться, будто я — всего лишь пассажирка, почетная гостья на его корабле, а не пленница, которую не сколько часов продержали связанной в трюме. Думаю, он запер меня специально, чтобы сломить мой дух и чтобы затем я покорно приняла все, что бы меня ни ожидало. Последнее соображение очень раздосадовала меня.
Капитан Хозисон улыбнулся, но его глаза оставались холодными. Я поняла, что он человек безжалостный и готов на любое грязное дело ради денег. Взывать к его совести бесполезно, потому что совести у него нет. Я инстинктивно выпрямилась, распознав в нём врага. Я не села, потому что тогда оказалась бы гораздо ниже его, а мне не хотелось смотреть на него снизу вверх, как щенок с обожанием смотрит на хозяина.
— Мы держим курс на Вест-Индию, — сказал он. — Я намерен высадить вас на острове Эспаньола[4].
Его слова мне совсем не понравились. Меня увезут в чужую страну и бросят там одну, без защиты и без денег! А ведь мне всего восемнадцать и я в жизни не уезжала дальше Эдинбурга. Невероятнейшим усилием воли я заставила себя соблюдать спокойствие. Возможно, капитан Хозисон ждал, что я буду протестовать, умолять его освободить меня, но я не дала ему насладиться такой возможностью, и спустя некоторое время он продолжил:
— Ваш дядя пожелал, чтобы с вами обошлись куда менее гуманно, мисс Бэлфур но я человек великодушный и не желаю отягощать свою совесть дурными поступками! — Он пожал плечами. — Я решил, что вы прекрасно устроитесь в колониях. Я знаю там одного джентльмена, которому нужна молодая жена. — Он посмотрел на меня так, что по спине у меня побежали мурашки. — Он посулил хорошо заплатить, если я выполню его просьбу, так что нам обоим выгодно, чтобы вы были доставлены в целости и сохранности… И вам, несомненно, так будет лучше, а ваш дядя ничего не узнает.
Во мне поднималась волна отвращения. Так вот кем я, в сущности, стану — рабыней, девственницей, которую продадут какому-то заморскому богачу! Мне придется согревать ему постель и исполнять любую его прихоть. Какая мерзость!
