, это чувство усилия, преодолевающего сопротивление, не имеет известной нам связи с каким бы то ни было явлением; то, что следует за ним, мы знаем из опыта, но не могли бы знать это a priori. Мы должны, однако, признать, что, хотя испытываемый нами физический nisus и не может дать нам точной и определенной идеи силы, он в значительной мере входит в состав той обыденной неточной идеи, которую мы образуем о последней.
Будем ли мы утверждать после этого, что сознаем силу, или энергию, в своем собственном уме, когда посредством акта или повеления своей воли вызываем новую идею, сосредоточиваемся на ее созерцании, рассматриваем ее со всех сторон и наконец оставляем ее ради какой-либо другой идеи, едва лишь сочтем, что исследовали ее достаточно тщательно? Я думаю, те же аргументы докажут нам, что даже такое повеление воли не доставляет нам действительной идеи силы, или энергии.
Во-первых, нужно допустить, что, зная силу, мы знаем именно ту черту причины (circumstance in the cause), вследствие которой она способна произвести действие, ибо предполагается, что то и другое суть синонимы. Итак, мы должны знать и причину, и действие, и отношение между ними. Но разве мы можем претендовать на знание природы человеческой души и природы идеи или на знание способности одной из них произвести другую? Это настоящее творение, создание нечто из ничего, требующее столь большой силы, что на первый взгляд она может показаться нам недоступной какому-либо существу, за исключением существа бесконечного. По крайней мере мы должны сознаться, что такая сила не переживается, не познается нашим духом и он даже не может ее представить. Мы переживаем только явление, а именно наличие идеи, следующей за повелением воли; но способ, каким производится эта операция, и сила, ее производящая, совершенно недоступны нашему пониманию.
Во-вторых, власть духа над самим собой так же ограниченна, как и его власть над телом, и границы эти познаются не с помощью разума и не благодаря знакомству с природой причины и действия, а только с помощью опыта и наблюдения, как и все другие явления природы и действия внешних объектов. Наша власть над чувствами и аффектами гораздо слабее власти над идеями, хотя и последняя ограничена очень узкими пределами. Кто же возьмется указать последнее основание этих границ или объяснить, почему данная сила отсутствует в одном случае и действует в другом?
В-третьих, эта власть над самим собой весьма различна в разное время: здоровый человек обладает ею в большей степени, чем тот, кто томим недугом; мы лучше владеем своими мыслями утром, чем вечером, натощак, нежели после сытного обеда. Но можем ли мы указать иное основание этих различий, помимо опыта? Где же в таком случае та сила, которую мы якобы сознаем? Нет ли в духовной или в материальной субстанции или же в обеих какого-нибудь скрытого механизма или строения частей, от которого зависит действие и которое, будучи для нас совершенно неизвестно, делает и силу, или энергию, воли в равной мере неизвестной и непостижимой?
