Похоже, опять действовал старый, как мир принцип: «На тебе, боже, что нам негоже…» И гоняли «С-159», как того замурзанного кота.
Лодку в очередной раз вернули в Либаву. Была суббота. Новых планов до понедельника, вроде, не предвиделось, вот и решил Василий помыть экипаж в бане, ну, а вечером — культурно отдохнуть, отужинав в ресторане.
Вернувшись в Подплав самостоятельно, около часа ночи, Василий попросту охренел. Он не обнаружил своего корабля. Обход пирсов, и опрос вахты результатов не дал. «С-159» исчезла бесследно, как будто ее похитили инопланетяне.
Не представляясь, он позвонил оперативному дежурному. Тот, не задумываясь, выдал информацию: «Уже, поди, два часа, как эта подводная лодка ушла домой—в Палдиски!»
Командир корабля капитан-лейтенант Некокошев с присущими ему пагубными замашками перманентно страдающего и вечно озабоченного отца семейства, внешне больше смахивал на обкурившегося «дурью» художника-абстракциониста. Узнав, что все планы базы, наконец-то, закрыты, и его корабль в Лиепае больше ничто не удерживает, кроме... отпущенного им же старпома, командир на радостях чуть не выскочил из своих, давно не глаженых брюк. В очередной раз, мучительно попыхтев, как кролик в разгар брачного периода, над возникшим соблазном немедленного ухода в родную базу, он легко, словно кистью, живописал свой очередной шедевр, название которому дал уже старпом — «УПЛЫЛИ, суки!» Впрочем, в возмущенной голове Василия рождались и более сильные эпитеты, особенно когда он узнал, что, нахально доложив оперативному, что люди все на борту и ПЛ к переходу готова, любимый «командор» предпринял весьма условные меры по оповещению своего боевого заместителя. В кабак был отправлен лейтенант Макаров — корабельный минер, напрочь лишенный даже зачатков настойчивости и упорства, то ли по молодости, то ли от рождения. Не удивительно, что, столкнувшись в дверях ресторана со старым и грозным «монстром» — швейцаром Матвеичем, лейтенант поспешно ретировался на корабль.
«Старый лис» Матвеич, отрабатывал навыки физиономиста на этом посту с 1939 года и понимал в людях толк, особенно в молодых офицерах, руководствуясь своими, одному ему известными, критериями. Дальше порога он минера не пустил. Робость юноши, не ведавшего подходов к «легенде» лиепайских кабаков, сыграла свою печальную роль. В зал, к «гусарскому веселью», минер допущен не был, и старпом остался в роковом неведении.
Не особо мучаясь угрызениями совести, командир приказал отдать швартовы, и подлодка быстро растворилась в сумраке теплой летней ночи…
