— Да, кстати. Где же вы находились и что делали? Дома вас не было, лично проверил.
Никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни. Вот сейчас я мысленно похвалила себя за то, что решила взять в банке немного наличными, их компьютер записывает часы и минуты, а потом я отправилась прямиком… Холера, сотовый держал меня на стоянке улицы Хожей… Какая жалость, что я сбежала из‑под носа тех паненок в мундирах, которые проверяли водителей, до меня они так и не добрались, уж лучше бы я заплатила штраф. Но наверняка пан Тадеуш не отопрется, что звонил мне. Очень пунктуальный человек, он привык посматривать на часы, значит, должен знать, когда звонил, ну хоть приблизительно!
— А на Нарбутта я с ментом разговаривала, — обиженным тоном закончила я рассказ невинной жертвы подозрительной полиции. — Правда, разгоняя пробку он смотрел одновременно во все стороны, но и на меня тоже. Если бы я тюкнула Држончека и смылась, ни за что не успела бы сразу после этого…
Да что я плету, какое «после»? Когда я там находилась, уже стояли машины скорой. И вообще нечего на меня катить бочку, сдается мне, его прикончили, когда я еще была в банке.
Гурский вздохнул, но вид у него был довольный.
— Нашим всем известно, что мы с вами уже много лет в приятельских отношениях, поэтому именно вас надо исключить из подозреваемых не только на все сто, но и двести! А с другой стороны, именно вас угораздило выдвинуть один из мотивов, который вы назвали высасываньем, что ли, то есть наживаться за чужой счет. И мотив нетипичный. Вы полагаете, достаточный, чтобы убить человека?
— Таких, как они?! Ну, знаете ли…
— Но ведь сейчас сплошь и рядом все за счет других наживаются, — заметил гурский, с интересом глядя на меня. — Начиная с правящих слоев, которые наживаются на народных массах; посредниках, которые наживаются на тех, кто производит; поставщиках… да разве всех перечислишь?
— Нет! — резко перебила я гостя. — Эти все наживаются, можно сказать, открыто, даже по–своему честно, наживаются материально, и всегда можно подсчитать их прибыль, «сотрудничеству» такого рода обычно придают законную форму, обе стороны знают о связывающей их договоренности, границы которой нарушаются тоже в пристойном размере. Я же говорю о другом. Вы назвали всем известные мошенничество и коррупцию, о них все знают и привыкли к ним. В них задействованы обе преступные стороны. Я же говорю совсем о другом: о преступлениях односторонних, тайных и особенно опасных. Тут нет и речи о сговоре двух преступных сторон, тут мы сталкиваемся с преступником и его жертвой. И тут не денежки кто‑то у кого‑то отбирает, а похищает без ведома жертвы его ум, душу и личность. Как я выразилась, этот кто‑то высасывает из жертвы без ее ведома и согласия всю ее внутреннюю сущность, все, что человек нашел, придумал, отразил в своих произведениях. Вот как пиявка высасывает кровь из того, к кому присосется. И тут преступник загребает денежки, но не станет выдумывать, что это он придумал, нашел, изобрел средство обогащения, независимо от товара, будь то одежда, обувь, поэма или соус… Соус, надо же, как он неожиданно выскочил!
