Я провёл долгие годы в общении с мудрым ясновидящим на полярном круге. Свой опасный для бериевского лихолетья дар ясновидящего он прятал так хорошо, что даже члены его семьи толком не знали о нём. Он сказал мне, что знает мою жизнь лучше, чем я сам. Он был чрезвычайно скрытен и скуп на откровения, но всё же один раз подтвердил мои догадки, сказав, что я в своих прежних жизнях был лично знаком с Сергием Радонежским и участвовал в Куликовской битве. Когда я спросил его, участвовал ли я в этой битве в качестве рядового бойца или выше, он ответил, что не в качестве рядового бойца… Большего я не мог у него вытянуть, но и этого было достаточно. Далее, чтобы не повторяться, отсылаю читателей к моей статье «Сергий Радонежский»[10], в которой я описал явление Сергия моей жене перед опасной, угрожающей жизни, операцией (1935 г.). Считаю, что для непредубеждённого ума доказательств достаточно.
Мы отправились в лавру 20 октября. Я не видел ни красок земли, ни неба. Беловатый туман стоял перед моими глазами, я вступал в него, не зная, встретит ли моя нога опору, и целиком положился на сильную руку сопровождающего. Москва ревела вокруг меня потоками автомобилей, то усиливаясь, то замолкая. Эскалаторы несли меня куда-то вглубь и выбрасывали на проходы, по которым я сходил и спускался по невидимым для меня ступенькам. Не люблю этого подземелья (метро), где железным скрежетом подкатывались и уходили опасные, грозящие искалечиванием и смертью машины. Я облегчённо вздохнул, когда в лицо ударила струя свежего воздуха на поверхности земли. Потом была электричка, высадка, и мы пошли пешком. Судя по возгласам спутников, с виадука через рельсовые пути открывался вид на златоглавые купола Сергиевой лавры. Рёв моторов вновь заполнил наш слух, как только мы спустились с виадука. Плотные потоки машин шумливой рекой неслись вдоль нашего пути.
Меня охватило необычайное волнение при мысли, что я хожу по тем местам, по которым ходил Он – Великий, и что в числе тех, которые посещали Сергия накануне Куликовской битвы, находился и я. Тёплая волна благоговения, идущего от сердца, залила моё существо, и на глазах навернулись слёзы. Но слёзы нежелательны, они – признак слабости.
Остановившись, прошу моих спутников выслушать меня. Я предлагаю, чтобы каждый из них обдумал, как он будет вести себя у гробницы Преподобного. Я приехал сюда не как турист, а как паломник, но в чём может выразиться моё паломничество, если мне с детства не была привита склонность к исполнению церковных обрядов? И в то же время мне хотелось как-то выразить своё благоговение перед останками Того, Кого я люблю.
