Выбрали меня и ещё одного офицера, который хорошо говорил по-немецки, по фамилии Берхович. Пришли мы к коменданту, там полно евреев. Гомель чисто еврейский город, еврей на еврее, и все пристают к этому коменданту с какими-то требованиями и просьбами, и тот так устал, сидит взъерошенный. Мы подошли к нему. Он спрашивает: «А ваш разъезд на занятой нами территории?» Мы говорим: «Да, на занятой». Комендант обращается к писарю: «Шрейб», – то есть «пиши». Тот берёт лоскуток бумаги, пишет, штемпель ставит и спрашивает, на сколько человек. Мы говорим: «На девять».
Так мы получили пропуск на девять человек.
После этого мы наняли подводу, на неё погрузили свои вещи, а сами пешком спокойно пошли по шоссе в сторону Ново-Зыбково. И если попадалась немецкая застава, предъявляли пропуск, и нас спокойно пропускали. Так мы оказались на русской земле. Шли до вечера, а ночевали в старообрядческом селе Ветка, бывшем в своё время центром старообрядчества, типография даже имелась.
Переночевали и назавтра пешком двинулись дальше. Под вечер пришли в Ново-Зыбково, где было сплошное море бежавших с фронта солдат. Всем им надо куда-то ехать. Поезда нет, все ждут, волнуются. Большая часть солдат вооружена, никто никого не слушает, никто ничего путём не знает. Но с наступлением вечера мы всё-таки узнали, что должен прийти состав, который пойдёт сперва в Брянск, а потом дальше в Москву. Наша компания распалась, каждому надо было в свою сторону. Я забрался в этот эшелон и долго ждал, когда его отправят. Наконец, мой вагон набился солдатами и другим народом.
Перед отправлением приходит местный представитель и грозно требует, чтобы солдаты, у которых есть оружие, сдавали его. А солдаты эти – его матом. Тогда он говорит: «Я поставлю везде на стрелках пулемёты, и вы никуда не уйдёте». «Ставь, собака!» – отвечали ему. Но ни черта он не поставил, солдаты оружие не сдали, и, в конце концов, поезд пошёл. Через какое-то время мы прибыли на Брянщину. Остановились и слезли. Брянск оказался удивительно уютным в том отношении, что там свободно продавался хлеб и продукты. Мы ждали поезда, который из Брянска пойдёт в Москву. Но на брянском вокзале таких ожидающих набралось около трёх тысяч, а ведь поезд-то наверняка не придёт пустым. Как усядутся эти три тысячи? И как попасть в Москву – большой вопрос. К вечеру подходит тот поезд. Это был март, ещё лежал снег, а ночью был морозец, на крышах вагонов ехали люди, и с крыш снимали замёрзших и мёртвых.
