— А что бы без меня делали эти девушки? Где бы они нашли работу? — спросил Лэндман, отпустив девицу. Клэр посмотрела ей вслед. На коже бедняги вспыхнуло красное пятно.
— Думаю, вы можете назвать меня филантропом, — продолжал разглагольствовать Лэндман. — Я даю мужчинам то, что им нужно, а женщинам — то, чего они заслуживают.
Погас свет, смолкла музыка. Клэр прервала интервью. Зазвучала пульсирующая барабанная дробь. Клэр посмотрела на сцену. Прожектор, разрезавший темноту, выхватил девушку, совершенно обнаженную, если не считать интригующего варианта фигового листа. Глаза у нее были завязаны, рот — полуоткрыт. Из темноты выступили две женщины в корсетах и высоких лакированных сапогах. Надев на девушку наручники, они приковали ее к шесту и начали полосовать хлыстами — сначала по рукам, а потом по груди. Тишину нарушали лишь хлесткие удары. Соски на грудях девушки вздулись. Снова зазвучала музыка, темнота стала рассеиваться.
Лэндман тронул Клэр за колено.
— Эту девушку зовут Джустин. Мне кажется, вам она понравилась. Этот номер всегда пользуется успехом. Да вы и сами видите.
Теперь право избивать девушку, обмякшую на шесте, получили посетители клуба. На сцену вышли несколько мужчин. Один удар хлыстом стоил 100 рандов.
Клэр затрясло от отвращения: до какой же деградации дошли человеческие эмоции и вкусы публики?
— Откуда эти девушки? Как они попадают сюда? — задала она вопрос Лэндману. Тот отвлекся от зрелища и заговорил перед камерой:
— Некоторые из них живут здесь, в ЮАР. Но есть и иностранки. Они, кстати, лучшие танцовщицы. Они серьезнее относятся к своей профессии, редко употребляют наркотики и не связаны семьей. У них нет домашних хлопот, им не о ком заботиться. Кстати, нелегалок среди них нет — можете сами проверить. Паспорта и прочие документы у всех в порядке. Между прочим, при оформлении их документов Министерство внутренних дел идет нам навстречу. Чиновники понимают, что эти девушки — талантливые артистки, а не официантки или уборщицы.
— Наверное, ваша мать гордится вами, — сказала Клэр. — Ведь ее сын преуспел в жизни.
Лэндман поморщился.
— Когда я был младенцем, моя мать, хроническая алкоголичка, забывала меня кормить, а мою старшую сестру подкладывала в постель любому «дяде», у которого находились лишние монеты. Сейчас она выжила из ума. Не помнит свое имя, а то, что у нее есть сын — и подавно. — Лэндман перевел дух и повернулся к сцене. Там демонстрировался уже другой номер — маловразумительная сцена в гареме. Паранджи, комнатные собачки, евнухи и прочая дребедень. — Вы правы, — сказал Лэндман, — матери следовало бы мною гордиться. Дела действительно у нас идут неплохо.
