— Я знаю, но перед отъездом я должен тебе сказать...
Она не дала ему договорить.
— Я уже сказала, что меня это не интересует. Я устала от твоего вранья, Себастьян. Устала, понимаешь? Мне очень жаль, что ты потерял целый день, но никто тебя не просил меня ждать, поэтому я прошу тебя уйти.— Она едва сдерживала слезы.
— Ну, тогда прощай, любовь моя,— язвительно сказал он.— А это тебе на память.— Он сжал ее в объятиях и впился в ее рот поцелуем. Его губы прожигали ее насквозь, и она попыталась вырваться, но тщетно.
О, почему Роланд не может остановить его? Почему он стоит, словно оцепенев от изумления? И почему рядом нет охранника отеля, когда он так нужен? То, что показалось ей вечностью, на самом деле, вероятно, длилось не больше минуты.
И тогда он так сильно оттолкнул ее, что она потеряла равновесие и упала прямо на Роланда. Себастьян плюнул, уничтожающе посмотрел на нее и круто повернулся. Не оглядываясь, он пошел по коридору. Хлопнула стеклянная входная дверь. Звук его шагов становился все тише и тише, пока, наконец, не потонул в шуме уличного движения.
После секундной паузы Роланд схватил ее за руку.
— Лаура, как тебе, должно быть, тяжело!
Лауре хотелось вырвать свою руку. Она чуть не закричала, чтобы он оставил ее в покое, но ей не хотелось устраивать скандал в общественном месте. К тому же, это было бы жестоко и несправедливо по отношению к нему. Он все-таки пытался ей помочь. Ей хотелось расплакаться, но она не осмеливалась. Хуже и унизительнее всего было то, что его последний гневный поцелуй разбудил в ней все прежние чувства.
— Лаура, тебе плохо? — Роланд взял ее за локоть, но она вырвалась, благодаря Бога, что никто не присутствовал при этой безобразной сцене. Все еще дрожа, Лаура повернулась к Роланду.— Роланд,— сказала она,— мне кажется, будет лучше, если мы перестанем встречаться. Через несколько дней я уезжаю, поэтому в этом нет смысла.
— Лаура, ты просто расстроена.— Он потянулся к ней, но она оттолкнула его.
— Прости меня, Роланд.— Я думаю, нам лучше... попрощаться.— Она чувствовала, что вот-вот расплачется.
— Лаура, давай, по крайней мере, расстанемся друзьями. А потом, утро вечера мудренее...
— Да, мы всегда будем друзьями, Роланд, но утром ничего не изменится. Прости, что все так кончается, но могу сказать только одно: прощай.
Она повернулась и спотыкаясь, стала подниматься по лестнице. Вцепившись в перила, она взбиралась по ступенькам, глубоко дыша, чтобы подавить рыдания. Она молилась, чтобы по пути ей никто не встретился.
