- Из гинекея —
ни шагу! Если женщина выходит на улицу, то
она должна быть уже в таком возрасте, чтобы прохожие спрашивали, не «чья она жена?», а «чья она мать?».
Он продолжал бы
и дальше в том же духе — недостатка в советах
и поучениях, как от ровесников, так и знатных гостей не было, но Гедита неожиданно обняла его за плечи
и, стесняясь, шепнула на ухо:
«Эх, Эвбулид, ну зачем мне выходить из дома, когда в нем ты!..»
Эвбулид сцепил зубы, чтобы не застонать. Боги послали ему такую жену, а он, пусть даже не по
своей воле, оставил ее на произвол судьбы одну с тремя детьми и с огромным
долгом Квинту! Да и
раньше не особо баловал. Ее на руках надо было носить, а он чуть что: «Замолчи, женщина, а
то у тебя заболит голова» или:
«Занимайся лучше своей прялкой!»
А подарки, сколько он сделал ей подарков за всю жизнь? Два отреза на хитоны да колбу, что
купил у купца из Пергама, совершенно
никчемную теперь для нее вещь. Откуда ей взять благовония, чтобы хранить их в ней, пусть хоть она трижды
из Пергама!..
«Пергама!— мысленно ахнул
Эвбулид.— Ведь тот купец был из Пергама. Да-да, точно — он еще приглашал меня к себе в гости, посмотреть скульптуры, которые
хвалил сам царь! Что стоит ему
попросить царя забрать меня в царские мастерские,
откуда через десять лет выпускают на свободу! Я не испорчу ни одного листа пергамента, буду стараться, как десять рабов, вместе взятых, и снова увижу Гедиту,
Филу, потреплю за вихры Диокла, впрочем,— помрачнел он,— какие там вихры, если он уже станет зрелым
мужем... Да и вообще,— накинулся на себя Эвбулид,— как я найду этого купца, если никогда больше не выйду за стены этого
проклятого эргастула!..»
Отогнав от себя легкую, как дуновение свежего ветерка, надежду, он вдруг увидел, что полоски
в двери уже белые, и, больше не сдерживая себя, ополовинил миску. Дожидаясь вечера, снова стал думать о своей
потерянной семье.
Нет, не все так плохо было у них с Гедитой. Было то, что редко
встречается в афинских домах, где браки заключаются, как правило, по воле родителей,— любовь и обжигающая сердце нежность.
Спустя год после свадьбы у них родился Диокл.
Купленный Эвбулидом Армен украсил дверь дома венком из оливковых ветвей — символом будущей гражданской храбрости сына своего господина, и Эвбулид с гордостью
слушал, как проходившие мимо афиняне
говорили: "Этот дом посетило счастье,
здесь родился мальчик! Его имя1 принесет ему большое будущее!"
Спустя еще год Армен украсил дверь шерстяной повязкой, напоминавшей о женском трудолюбии.
Дочку назвали Филофеей — любящей богов,
по-домашнему просто Филой — любящей...
